Разговор на асфальте

Прошло 20 лет. Трудных, с глубокими разочарованиями, ранами, побоями, разводом, отчаянием, встречей новой, как казалось тогда, судьбы, с рождением сына и уже взрослой дочерью, не желающей знать свою истеричную мать, жесткую и горделивую. Уставшая и не понявшая жизнь, Ивка опять приехала к своей матери. Возможно, теперь они смогут восстановить ту близость, которую потеряли еще в розовом Ивкином пухлом детстве, когда она не хотела расставаться с любимой мамой даже на время дневного пребывания в детском саду, когда мама забирала ее по дороге домой с поликлиники, в которой работала, Ивка, лишь увидев родное лицо, кидалась со слезами радости навстречу и обвивала шею руками, целуя в щеки, уши, куда придется и вдыхая запах материнской пудры, который так и остался в памяти неприглушенный ничем, даже теперь, когда мать давно не пользуется косметикой, когда она располнела и от нее приторно пахнет валокордином. Тонкая нежная когда-то кожа на лице матери обвисла, взгляд замутнен, но голос остался звонким, с теми знакомыми нотками из детства, которые так радовали маленькую Ивку. Это была все та же ее родная мамочка. Ивка приехала в ее 65-й день рождения. Привезла роскошный букет из бардовых пахучих роз, который мать поставила в единственную красивую вазу в центре стола. Ивка собрала на стол все, что привезла. Были икра, запеченная рыба, салат с оливками, фрукты и, конечно, водка. Ивка не любила вино — от него сильно болела наутро голова, а водки немножко всегда можно выпить, и ни в коем случае не разбавлять сладкой газировкой, как в юности. Мать, конечно, обрадовалась дочери, они поначалу обнялись, расцеловались, накрыли на стол, а потом мать погрустнела, глядя на Ивку. Сколько они пережили вместе и поодиночке. Как же тосковали по той нежности и теплоте, которая бывает при рождении первенца. Когда мать живет в каждом его вздохе, видит глазами малыша, чувствует с ним, дышит и бьется одним большим сердцем со своим маленьким первым сокровищем. Рождение других детей отодвигали все дальше эти ощущения, вытесняли из памяти нежные моменты, из сердца — теплоту, лишь оставался взгляд на дочь как бы со стороны, постепенно приближаясь к оценке будто бы другого ребенка. И вскоре уже действительно будто чужой ребенок вырастает сам, взрослеет, отвечает на агрессию и давление со стороны матери, не поддается волевому давлению и хочет жить самостоятельно. И мать ее отпустила тогда, не без боли оторвав от своего сердце будто целую часть, которая билась теперь в этой женщине напротив, бывшей ее маленькой дочурке. Ивка смотрела сейчас на постаревшую мать улыбающимися глазами, прямой спиной демонстрируя свою непоколебимую независимость и все же изнывая от желания хоть немного понежничать или хотя бы прильнуть к плечу матери. Но ситуация не сближала их, а давала лишь возможность пообщаться без напряжения.

К тому моменту жизни Ивка осталась без жилья, первый муж-красавец лишил ее жилплощади после трудного развода, оставив половину квартиру их дочери, а ее без каких-либо средств к существованию. Да, она получила высшее образование, благодаря отцу любимого сына, но пока не знала, как подступиться к работе по специальности. Это был момент между ее мирами, в которых она блуждала как в заколдованном лесу, не в состоянии найти выход или хотя бы нужную дорогу, ведущую из темноты. Оставив сына в Москве, Ивка и приехала в родные края за помощью, силой, наставлением, хотя бы добрым словом от все еще главного человека в жизни — матери. Но мать сидела и смотрела на дочь, будто впервые встретив ее. Она не могла вымолвить ничего, кроме: «как ты живешь?» Ивка даже не обратила внимания на этот пустой вопрос, поняв насколько мать далека сейчас от сочувствия, понимания и утешения своего первенца. Мать выглядела очень больной. Собственно, она всегда выглядела нездоровой и измученной. Но сейчас, когда остальные дети подросли и разъехались, мать здорово сдалась беспощадному влиянию времени, которое бес следа стерло даже тень от той материнской красоты, которая, как знала еще в детстве Ивка, привлекала многих мужчин, и отец всегда ревновал мать, обижаясь на ее фривольность в поведении именно тогда, когда он, изводимый ревностью, ничего не мог сделать с тем, с кем игриво общалась его жена. Как же он ее за это ненавидел. Этой красоты, причины тогдашних скандальных размолвок родителей, как и не бывало, она ушла вместе с лучами из глаз, со звоном голоса, с запахом пудры. Разговор не клеился. Водка не пьянила. Еда соблазняла видом и запахом, но обе чуть к ней притронулись. Ивка стала расспрашивать мать про родственников, оказалось, многих уже нет. Был повод помянуть. Ей почему-то очень захотелось посетить могилы ушедших родичей.

— Давай съездим на кладбище, помянем там… ты не обидишься, что предлагаю в твой день рождения? Это ведь и мой тоже день….