Разговор на кухне

– Леха, за это можно и по морде получить.

– Да нет. Зачем? Я говорю тебе про твои профессиональные качества. Личные у тебя не такие печальные, иначе не стал бы я с тобой так много лет пить водку. Другие ещё хуже…

– Наша лавка – не богадельня, я требую от подчиненных работы. Мы уже не в СССР, надо работать самому, много работать и заставлять работать других. Наши люди очень не любят прикладывать усилия, если речь не идёт о чрезвычайных обстоятельствах, вот в чем беда. Все хотят хорошо жить и ничего не делать.

– Саня, – Василий Иваныч оторвал правую руку от левой и, сжимая и разжимая пальцы, проговорил, – ты не прав.

– С чего бы это?

– Наши люди могут и любят работать, просто надо правильно мотивировать их. В чрезвычайных обстоятельствах мотивация проста и понятна, а вот сподвигнуть людей на ежедневный рутинный труд – это большое искусство управленца, и очень немногие обладают таким искусством. Если говорить шире, то мы все демотивированы тем бесконечным жертвоприношением государству, которое сами себе придумали. Ты никогда не задумывался, как это противоестественно – создать свое государство и подчинять всю свою жизнь служению этому государству? Нам всем от мала до велика с рождения прививают психологию солдат, для которых служение государству – главная функция.  Но подавляющему большинству гражданского населения хочется простого человеческого счастья без каких-либо жертвоприношений, неприкосновенность которого и должно обеспечивать то государство, в котором они проживают. Нам упорно вбивают в голову, что жить для себя – это предательство общих, то есть государственных, интересов, но ведь это извращение.

– По вашему получается, что у нас народ весь хороший, а вот руководство тупое и никчемное?

– Не совсем так…

– Вас послушать, так вы такие непогрешимые супермены во всем. – Я обратился к напряженно курящему Лехе. – Ты ведь тоже не бог весть какой рекламщик. Нет, у тебя бывают озарения, но в последнее время мне на тебя часто жалуются наши общие знакомые. Ты совершенно расслабился и не можешь работать. Что с тобой?

– Налей водки, – попросил он.

Я разлил остатки из графина и тоже закурил. Вообще я никогда не курил по-настоящему, только когда много выпиваю, случается, смолю. Сквозь сизые облака дыма я рассматривал Леху и ждал, что он скажет. Лёха раздавил в пепельнице окурок и поднялся к холодильнику. Покопавшись в нем, он констатировал, что клюквенную мы уже всю выпили. Закрыв холодильник, Лёха  начал ревизовать самый левый навесной шкафчик кухонного гарнитура, где, сколько я помнил, находился бар, состоящий из нескольких бутылок вина, водки, коньяка и Мартини, который очень любит Женя. Он достал початую бутылку “Столичной”, разлил по рюмкам и, не дожидаясь нас, выпил залпом, как лекарство.

– Женя мне изменяет, – сказал он, ни на кого не глядя.

Получилось у него это сдавленно, на выдохе, возможно из-за водки, как будто кто-то сбил его с ног, нажал коленом на грудную клетку, и он выдавил эту фразу из себя с остатками драгоценного воздуха. Я видел его таким первый раз в жизни. Он вдруг как бы обмяк и расплылся.

– И кто он? Ты его знаешь?

– И ты его знаешь, – утвердительно сказал Леха и кивнул на Василия Иваныча.

Я посмотрел на Василия Иваныча, пока еще ничего не понимая. Леха тем временем налил себе еще и, выпив, снова закурил.

– Василий Иваныч, объясни, пожалуйста, что он имеет в виду.

– Он имеет в виду, что я и Женя – любовники, только и всего. Мы уже несколько месяцев встречаемся, но Леха узнал вот только что. Женя ему вчера сказала.

– Наш пострел везде поспел, – зло глядя в зашторенное окно, процедил Леха. – И философией заниматься успевает и чужих жен пое…вать. Просто гений какой-то у нас тут под боком образовался. Может, ты дедушка Ленин, и еще революцию нам тут устроишь?

– Понятно, Леха, что тебе сейчас плохо, но оскорбления в мой адрес зачем? – Василий Иваныч выскреб из куска батона мякиш и раскатывал его в ладонях, внимательно смотря на свои руки.

– Заткнись! Я тебя своим другом считал! – Леха резко встал, я дернулся к Василию Иванычу, чтобы остановить их, если они вздумают драться, но остановился. Леха прошел к двери, постоял там, а затем начал ходить взад и вперед по кухне, отмеряя шагами свои скачущие мысли. – Ты украл у меня Женю. Как вор, прокрался в мой дом и украл её. Я убью тебя! – Лёха стоял в дверях и смотрел на Василия Иваныча с ненавистью. Казалось, он хотел испепелить его взглядом на месте.

– Ты не сможешь этого сделать, – Василий Иваныч спокойно смотрел на него снизу вверх. – Ты всегда был слабым. Твоей воли хватило только на то, чтобы увести у меня Женю.

– Так ты мне в отместку это сделал? – Лёха зло усмехнулся.

– Нет, это не из мести. Ты тут совершенно не причём. Извини. Просто я всегда любил её, а она тебя. Я никогда не предпринимал попыток сблизиться с ней снова. Все получилось по её воле. Она устала так жить, понимаешь? Дети уже скоро вырастут, и она останется одна. Жене нужна любовь, и я ей её дам.