Разговор с Вождем

Смотрел, беззвучно плакал, сжимал кулаки и… молчал. Потому как десяток советских танков, вспыхивая один за другим, делали сейчас самое главное – разворачивали немецкие панцеры кормой к позиции противотанкистов. И пока большая часть фашистов не развернется, подставляя уязвимые места, капитан стрелять не рисковал – он, бедолага, просто не имел представления о тактико-технических характеристиках немецких танков, толщине их брони, скорости, калибрах орудий[19]. Поэтому бить решил только наверняка – в задницу или в бочину: там-то броня у любого танка, что нашего, что вражеского, всегда слабее.

Противотанковый дивизион – это всего-навсего восемнадцать легких орудий «53-К». Против всей танковой группы Гудериана – немного. Да и «сорокапятка» – далеко не чудо-оружие… Это только в фильме военной поры после одного-единственного залпа батареи «53-К» поле боя покрывается гигантскими столбами разрывов. А когда спадает пыль, взору зрителя предстает апокалиптическое зрелище двух десятков горящих вражеских танков[20]. Именно ТАК противотанковые пушки калибра сорок пять миллиметров НЕ РАБОТАЛИ.

Но если стрелять супостату в спину с дистанции в триста-четыреста метров… Скорострельность «сорокапятки» – пятнадцать выстрелов в минуту, а бронепробиваемость на таком расстоянии – до 50 миллиметров гомогенной брони. Шансов у доблестных немецких панцерманов практически не было – артиллеристы, только что ставшие свидетелями гибели своих однополчан, злобно матерясь под нос, стреляли точно и быстро, перекрывая любые довоенные нормативы. И всего через три минуты на поле боя изрядно добавилось жирных дымных столбов.

* * *

Приземлившись, капитан Захаров отстегнул ремни подвесной системы, опасаясь, что парашют потащит его по земле, и обессиленно растянулся на траве, глядя в лазоревое небо, где продолжался воздушный бой. Или, если уж начистоту, то никакой не бой, а добивание последних уцелевших машин его эскадрильи. Вот очередной «Ишачок» не успел увернуться от атакующего пикированием сверху «сто девятого», и небесную синь перечеркнула еще одна траурная дымная полоса. Самолет почти сразу свалился в крутой штопор, и перегрузка не позволила пилоту выброситься из кабины. А возможно, он к этому моменту уже был мертв… Спустя минуту из-за недалекого леса, за верхушками деревьев которого скрылся падающий истребитель, донесся приглушенный расстоянием гул взрыва.

Александр зло скрипнул зубами – потери, снова и снова потери! Если подобное происходит сейчас и на других участках фронта, то скоро не только тридцать третьему ИАПу не на чем станет воевать… и некому. Увы, но стоит признать, что немецкие самолеты более мощные. Эх, были б у них в полку новые «МиГи» или «Яки», тогда б и разговор с немцами шел на равных, а так? «И-16» был отличным истребителем лет пять назад, но сейчас что он, что «Чайка» проигрывает более современным немецким машинам. Да и пилоты у них, что уж тут, обучены получше – не тот пока у наших класс, не тот. Настоящий пилотаж, которому позавидует любой ас Люфтваффе, могут показать разве что те, кто успел повоевать в Испании в тридцать седьмом или на Халхин-Голе в тридцать девятом. Но сколько их в боевых частях – единицы! Кто в тылу, на должностях инструкторов летных училищ, кто комиссовался по состоянию здоровья, ну а кто и вовсе осужден или даже расстрелян после, мать их, недоброй памяти ежовских чисток…

Пошевелившись, Захаров коротко застонал от боли в раненой руке. Так, хватит валяться, нужно осмотреть рану и перевязаться. Если, конечно, сможет, с одной-то рукой. С усилием сев, Александр после нескольких минут мучений, сопровождаемых стонами, матом и злым шипением, высвободил из серого авизентового[21] комбинезона левую руку. Похоже, повезло, ранение определенно сквозное, пуля навылет пробила бицепс, не задев кость. Вытащив из кармана перевязочный пакет, летчик разорвал прорезиненную оболочку и кое-как перевязал рану, помогая себе здоровой рукой и зубами. Вроде нормально, по крайней мере кровь остановилась. Все, нужно уходить, нечего немцам глаза мозолить, словно прыщ на заднице. Сколько тут до опушки, с полкилометра примерно? Вот туда он и двинет, а дальше – по обстоятельствам. Нужно поскорее добраться если не до аэродрома, то хотя бы до расположения любой нашей наземной части, а то иди знай, где сейчас гитлеровцы.

Передернув затвор табельного «ТТ» и переложив пистолет в правый набедренный карман, чтобы был под рукой, Захаров, чуть заметно прихрамывая, двинулся в сторону леса, стараясь как можно скорее скрыться под защитой деревьев. О недавнем происшествии напоминал лишь колышимый легким ветерком шелк распластавшегося на траве парашютного купола да обрывки использованного бинта, кое-где заляпанные начинающей подсыхать кровью.

* * *

– Товарищ лейтенант, как вы? – Склонившийся над сидящим у комля дерева Сазовым красноармеец осторожно потряс его за плечо. – Нужно уходить, вы ж сами сказали, привал только десять минут. Не ровен час, немцы появятся, тут дорога недалече, шум моторов слышен. Слабенько совсем, но расслышать можно.