Разговор за час до казни. Рассказы о преступниках, суде и камере смертников

Другой эпизод из той же области: в Тифлисе идет вагон трамвая. В вагоне между другими пассажирами – почтенный штатский старик, убеленный сединами, и два офицера. Офицеры курят. Штатский напоминает о правиле, воспрещающем курить в трамваях. Молодые люди зовут городового и… почтенного старца по их (совершенно незаконному) приказу тащат в участок «для выяснения личности». В участке оказывается, что неизвестный – член судебной палаты. Полиция получает выговор, «молодые люди» вынуждены на сей раз извиниться.

Не думает ли «Русский Инвалид», что этот финал последовал благодаря тому, что в Тифлисе не читают «Русского Богатства», а не потому, что неизвестный оказался «особой»?

Далее: вот факты, оглашенные в последнее время газетной хроникой в различных местах нашего отечества.

Киев. Ночью на 1 мая в кафе-шантан «Аполло» явились две компании офицеров в сопровождении дам. Тут была не одна зеленая военная молодежь. Газеты называют фамилию одного генерала, одного полковника генерального штаба, и сам герой столкновения – подполковник (по другим известиям полковник) по фамилии Лилие. В отдельный кабинет был вызван хор и пианист Штрейнберг. Кутили до утра. В 4 часа полковник Лилие потребовал у пианиста, чтобы тот сыграл «Саратовский марш». К несчастию, пианист не умел играть Саратовского марша без нот. «Ответ этот, – эпически повествует газетная хроника, – почему-то возмутил полковника Лилие, и он, выхватив отточенную шашку, воткнул ее острием в голову пианиста, ниже правого уха. Клинок вышел через рот наружу, задев сонную артерию. Штрейнберг тут же скончался. После него осталась большая семья, без всяких средств существования»[125].

Это в Киеве, в блестящем ресторане. Теперь глухой Аткарск, убогая пивная мещанина Сидорова. В ней казачий офицер в компании с казаком. За прилавком жена Сидорова. Захмелев, казак и офицер потребовали, чтобы им привели женщин. Сидорова отказалась, пояснив, что она сводничеством не занимается. Офицер, при уплате денег, без всякого другого повода ударил ее по лицу. Поднялся крик. Прибежала невестка Сидоровой. Оба воина набросились на пришедшую и стали наносить ей побои кулаками и ногами. Сбежалась толпа пароду, но никто не рискнул заступиться за избиваемую. Казаки спокойно ушли в свои части, избитую увезли в больницу[126].

Оба случая в мае. А вот в Сретенске (Забайкальской области) 15 апреля случай еще более яркий. «Один из офицеров 16-го Восточно-Сибирского стрелкового полка с компанией отправился в публичные дома. Обойдя четыре «заведения», компания зашла в пятое, где офицер… обнажил шашку и замахнулся на одного из служащих, но был вовремя обезоружен. Тогда офицер вызвал дежурную роту солдат и, отдав приказ заряжать ружья, приступил к осаде заведения… Далее корреспондент описывает картину осады и взятие своеобразной крепости, которую мы повторять не станем. Корреспондент уверяет (и до сих пор это не опровергнуто), что «солдаты гонялись за проститутками, ловили их и насиловали… с разрешения начальства… угрожая штыками»[127].

Я не стану продолжать. «Русский Инвалид» поверит мне, что, подвигаясь вглубь недавнего прошлого, я могу чуть не каждый месяц отметить двумя-тремя «хроническими» заметками такого же рода из разных мест: от столичных улиц, ресторанов и площадей до дальних городов и пивных Сибири. Воздерживаюсь также от толкований. Мы в данном случае не нападающая сторона, а только защищающаяся. Мы ждем, что «Русский Инвалид» укажет связь между статьями «Русского Богатства» и участью несчастного Штрейнберга или избитой Сидоровой.

Нелепость обвинения, с которым выступил против нас «Русский Инвалид», надеюсь, очевидна.

Теперь мы позволим себе остановить внимание официоза на одном очень громком эпизоде недавнего времени. Дело происходит в Уральске. На полицмейстера Ливкина поступает жалоба двух жителей, евреев, – полицмейстера Ливкина обвиняют во взяточничестве и вымогательстве. Положение, конечно, неприятное. Полицмейстер Ливкин служил до полиции на военной службе. Вымогательство, несомненно, марает мундир, но… служит ли мундир гарантией, что вымогательств не было? Иначе: можно ли сказать, что обвинение человека, носившего военный мундир, беспримерно и само по себе невероятно?