Разговоры

— Нет, не имею… как говорится, не имею удовольствия.

— Ну так я вам посоветую умерить ваш нравоучительский тон.

— Да я не на вас. Я вам уже сказал, что я вообще. Вы что? Вы пассажир. Вы знаете, что такое французское слово «пассажир»?

— Знаю, знаю, вы же мне объяснили.

— А знаете, так что же вы ерошитесь? Мы все пассажиры. Для меня всякий человек на земле пассажир, ну и, конечно, всякий пассажир на земле человек. Я вообще признаю только человека, я людей не признаю. Я признаю человека и человечество. И когда я человека встречаю, я воспитываю человечество. Понимаете? Миссию понимаете?

— Трудная…

— А разве легкие бывают? Тогда они миссиями не называются. Они называются поручениями, даже особыми поручениями. Миссия — это когда человек себя по кусочкам раздает; понимаете, это насыщение, только не хлебами, а самим собой. Его не хотят, его не берут, а он все-таки отдает да отдает. Только тут маленькая тонкость: люди не берут, а человек возьмет. Вот отчего я человека люблю, а людей не люблю. «Ах, люди-люди, люди злые, зачем сгубили»…

— Что же остановились?

— Зачем сгубили вы себя!

— Себя?

— Не нравится «себя»? «Других» лучше? Ах вы! Альтруист!

— Да ведь в песне — «молодца».

— А люди не молодцы? Еще какие молодцы. Человек хочет закрепиться… Вы что, деревенский будете или городской?

— Городской.

— Ну так что значит «закрепиться», конечно, не знаете?

— Не знаю.

— Это кто из общинного владения на личную собственность переходит. Это значит, что его земля уже никогда в дележ не поступит, а перейдет его личным наследникам. Ну-с, так понимаете? Человек хочет закрепиться, а люди не хотят: им не на руку. И вот идет Молва. А Молва, вы заметили, всегда людям помогает — Молва человека не любит. Вот и идет Молва. «Идет-гудет зловещий шум». Все, что на этой земле родится, мол, не твое будет. Ты сеешь, убираешь, а хлеб в казну пойдет; твоя курица яйцо снесет, а цыпленок казенный. Корову к казенному бычку на случку поведешь, ан телок-то казенный. Вот, понимаете, с бычком-то какая выходит «решерш де ля патернитэ», «установление отцовства», только наоборот — «а ребур», как говорят в кадрилях. Да-с, сумасшедший того не выдумает, что Молва выдумать может, потому сумасшедший — это человек, а Молва — это с ума сошедшие люди, то единица, а то собирательная единица. Ведь вот люди: лопатой по ветру пустить — пыль одна, а в куче лежат — законодательствуют! Зато когда людям от человека достается, лучшего нет для меня удовольствия. Тоже из землеустроительной практики…

— А вы член землеустроительной комиссии?

— А зачем вам это знать? Сказано, пассажир, чего еще? Из землеустроительной практики. Целое село у нас одно порешило закрепиться. Ну, комиссия, инспектор, планы, столбы… Только приступать к межеванию, откуда ни возьмись, кавказец какой-то: «Я, говорит, вашего села, такой-то, ушел, а отец был собственник, и давность не прошла, пожалуйте и меня в дележ включить». Конечно, гвалт: тебя не знаем, жили без тебя. Он, недолго думая, — на сто рублей водки. Ему землю отрезали, он тут же ее за тысячу рублей продал и уехал обратно на Кавказ, «на тот погибельный». Вот за что я человека люблю, а людей не люблю. Лучше нет, как когда человек сжав губы стоит, а люди — разиня рот; люди — растопырив руки, а человек — скрестивши на груди. Вы что же молчите?

— Я вас слушаю.

— Надоело тоже противоречить? И правы. Не человеческое это дело — противоречить, это дело людское, а не человеческое. Человек людям «да», а люди ему «нет». Человек! Ведь человек все. Вы искусство любите?

— Люблю.

— Ну а что такое искусство? Толстой писал, писал, так и не написал. Что такое искусство? Человек. А что такое публика?.. Что такое публика, я вас спрашиваю?

— Публика?

— Ну да, публика, переспрос не ответ. Что такое публика?

— Люди…

— Вы как будто сомневаетесь. Положим, усумниться позволительно. Ну-с, а наука что такое?

— Человек?

— А то, может быть, люди? Галилея-то кто осудил? А Колумба в темницу кто посадил? А Пушкина кто убил? «Ах люди-люди, люди злые»… А стадо что такое?

— Домашний скот.

— А пастух что такое?

— Человек.

— Ну вот. И запомните.

— Билетики ваши позвольте.

— Опять!

— А этот что, по-вашему?

— То есть?

— Человек или…

— Вам в Козлове, господин, пересадка, подъезжаем.

— Что он такое, не знаю, а только произошел он, конечно, от людей, не от человека. Все чиновники произошли от людей. Что смотрите? Вы не знали, что все чиновники произошли от людей? А вы что же думали? От людей, могу вас уверить. Они от людей произошли, и потому не имеют генеалогии. То есть, может быть, и имеют, а только проследить нельзя, потому что во множестве нить теряется… Вот вы опять таращиться начинаете. А это проще простого. В Лондоне однажды преступника искали — оказался китаец. Стали следить, по улице за ним пошли; он в дом — за ним, он в квартиру — за ним. Входят в комнату, вся комната битком набита китайцами: который же? Все похожи. Нить-то и пропала. Так и с чиновником. Если захотите происхождение проследить… Что вы опять пошли таращиться?

— Я ничего… спать хочется…