Разговоры о кино

А.М.: Да-да. Ты знаешь, мне кажется, что это какие-то вирусы, которые специально в творческих людей встраивают. Как раз таки продюсеры, с которыми мы общаемся, они не стесняются говорить о деньгах, они как раз таки говорить о деньгах умеют. Это, как в театральном романе, помнишь, когда драматург договор подписывал, у него спрашивают: «А зачем вам деньги?» У меня точно такой же разговор был. Звонит мне продюсер, заказать сценарий, причём какой-то очень странный сценарий. Я уже понимаю, что не буду писать, но всё равно спрашиваю: «Цена вопроса?» Он мне в ответ: «А зачем Вам деньги? Сядете за компьютер и напишите за месяц». На самом деле это очень важные разговоры и это разговоры, которым надо учиться творческим людям, разговаривать. И надо учиться не дома с женой на кухне. Надо учиться понимать, как работают деньги в творческом процессе. В итоге из-за не умения работать с деньгами и не понимания, как они работают, творческий человек и оказывается в таких ситуациях. Чего творческий человек боится в плане денег? Он боится, что потеряет свой талант. Боится, что он продаст свой талант. Боится, что если он будет разговаривать о деньгах, будет понимать, как они работают, то он будет хуже писать. И в итоге это оборачивается тем, что человек вынужден заниматься какой-то подённой работой, которая никому особо не нужна, никому никакой радости не приносит. Вынужден работать тогда, когда ему нужно на самом деле отдыхать и смотреть на звёзды или вынужден работать тогда, когда он болен, когда не хочется и не надо ему писать.

Н.Х.: Да. Вот Тома Стоппарда ведь не назовёшь человеком нетворческим. Был один момент, когда у него намечалась премьера, а он у нас «третий папа», как мы его называем, и отношения у нас почти семейные, и мы хотели пораньше приехать, чтобы с ним увидеться и подольше пообщаться. Он говорит: «Нет, вы не приезжайте раньше». Мы спрашиваем: «Почему?» — «Я не хочу, чтобы вы меня таким видели». — «Каким таким?» Он отвечает: «Будет разговор о финансах, а я тогда другой». Даже он понимает, что есть разграничения: здесь он член семьи, он добрый, а здесь — творческий человек, и разговор уже другой. И он не хочет смешивать это. Вот это нужно понимать, что ты в какие-то минуты должен становиться жёстким, прагматичным и отстаивать свои права и не только свои. К сожалению, на постсоветской территории люди не понимают, что отстаивая свои права, ты и мои отстаиваешь. Потому что, если Саша добился, то и меня не станут игнорировать. Но это корпоративное мышление, оно так хорошо ещё не понято. Например, здесь, если бы мне заплатили на тысячу меньше, чем уроженцу Британии, первые кто побежали бы с транспарантами бить морды — это были бы британские драматурги, которые сказали бы: «Вы что с ума сошли вообще. Это значит, что сейчас он, потом цыгане, потом мы».

А.М.: Потом ирландцы.

Н.Х.: Нет, они последние, они опасны.

А.М.: Давай поговорим теперь на такую тему, к которой в творческих кругах, скажем так, осторожно относятся, это тема рекламы и пиара. У нас люди, либо не знают, как это работает, либо отмахиваются от этого: «Да я этим не занимаюсь, я скромный, я сижу в сторонке». Либо пытаются устраивать пиар на скандале, на грязи, на оскорблении коллег.

Н.Х.: Да, мы этого наелись вдоволь. Причём наелись большим черпаком. Кем мы только ни были: мы были саентологической сектой, у нас дома куплены в Канаде, но почему-то мы живём в Британии.

А.М.: Сдаёте, наверное?

Н.Х.: Конечно! Чего только не было, например, что нас финансирует Россия, потому что мы боремся против сланцевого газа. Потом, что нас финансирует Лукашенко, чтобы мы выступали против него на Западе. Такой набор, из которого 99% бреда, который даже неловко обсуждать. А другая сторона, это когда тебя подают, как жертву. Когда выходят фильмы, а про нас уже снято 20 или 30 фильмов, и вдруг понимаешь, что ты опять в кино жертва. Да какая жертва? Я извините, уж точно не жертва, потому что я занимался всегда тем, чем я хотел. Ну да, иногда меня били по башке, так некоторых-то бьют по башке, которые и не занимаются тем, чем они хотят. Вот они жертвы, наверное, кругом у них беда. У меня-то нет кругом беды.

А.М.: По крайней мере, знаем, за что платим.