Разговоры о тенях

балаганная, банальная, бездарная, беззлобная, безобидная, беспечная,

бесцеремонная, благопристойная, благочинная, веселая, возмутительная, вольная,

вульгарная, глупая, громоздкая, грубая, грустная, двусмысленная, дежурная,

дерзкая, дерзновенная, детская, дикая, добрая, добродушная, дружелюбная,

дружеская, дурацкая, дьявольская, едкая, ефрейторская, ехидная, жгучая,

жестокая, забавная, забористая , заезженная, зверская, злая, злорадная,

злоречивая, игривая, идиотская, изящная, истасканная, исхлестанная,

казарменная, кислая, колкая, легкая, легкокрылая, медвежья, милая, мудрая,

мягкая, наглая, натянутая, небрежная, невинная, недобрая, нежданная, незлая,

незлостная, неловкая, немецкая, неприличная, непристойная, неприятная,

47

неуместная, обидная, озорная, оригинальная, оскорбительная, острая, остроумная,

плоская, плохая, площадная, пошлая, плоскодонная, приличная, пристойная,

просоленная, простодушная, пустая, скверная, славная, смелая, смешная,

солдатская, солдафонская, соленая, сочная, смачная, сухая, товарищеская, тонкая,

тривиальная, тупая, тяжеловесная, удальская, циничная, школьническая,

школьничья, ядовитая, ядреная, язвительная… Я уверен, что любой, больше или

меньше значимый эпитет тоже подойдёт сюда: шёлковая, бархатная, платяная,

рогожная; железная, стальная, медная, оловянная; волчья, лисья, крокодилья,

слоновья… – уверен, найдётся ещё куча красок, прилагательных и определений, и

метафор, чтоб показать шутку с её какой-то наиболее привлекательной стороны,

невидимой, как уже было сказано, невооружённому глазу.

Например, у нас шутка доктора-парадоксов-друга изменила жизнь нашей

подруге Софи в хорошую сторону (по крайней мере мне так кажется или мне так

нужно). Упадёт такая шутка, как гром с ясного неба, или как снег на голову, или

как обухом по голове, и не пропадёшь за понюшку табака, и не доведёт она тебя

до помрачения ума, напротив, как вроде бы и в трубу протрубили, а хочешь -

выходи, а хочешь – и не выходи… строиться. Шутка свалилась на Софи, но не как

с ясного неба, а как с неба уже неясного, потому что, как сказал бы… да любой

образованный немец сказал бы, что den Grundstein dazu war schon lange gelegent,

что значит, камень уже давно был положен во главу угла.

«Софи, – сказал доктор Жабинский, если ещё кто помнит, – Софи, займитесь

куклами, – пошутил, повторюсь, пошутил доктор, после того, как Софи рассказала

друзьям очередной свой кошмар, кошмарный сон про патолоанатома и его

клиентов, прости меня, Господи, с лозунгами около метро.

Софи, как уже все поняли, это особый брильянтик, особый выверт в нашем

романчике. Из-за неё всё (прародительница у неё Ева, хотел сказать, но не скажу,

потому что это уже было, если кто помнит: «…был весьма почтенного рода: имел

своим предком Адама»). А раз так, Софи, пришло время (всякому фрукту своё,

извини, Софи, время), и мы узнаем откуда, как скоро будет сказано, растут у тебя

ноги. Mouvais ton! Одно дело: «Вот мы и узнаем откуда ноги растут», – и совсем

другое: – «…узнаем откуда растут у тебя ноги».

Ещё раз: «Если в вашей семье родилась девочка: куклы, кукольные домики,

кукольные замки, кукольные дворцы, кукольные дверцы, спальни, будуары,

салоны, мадемуазели»… – дух, я вам скажу, не позволит таких длинных

перечислений, если ни к чему…

Кукол девочка называла, как уже все поняли, всякими мадленами,

помпадурами, мадемуазелями, кавалерами, принцами (благодаря своему

образованному Papa), и был король, с завитым париком-пирамидкой и

коротенькими ножками. Софи раскланивалась с ними, делала всякие, как она

думала, светские па и книксены, играла с ними в вальсы и пьесы и выясняла, как

это можно и интересно, наверное, любить сразу трёх апельсинов? Текстологи и

комментаторы ещё нанижут черепа и черепки и разберутся, откуда у нашей Софи,

pardon, растут ноги (вот! не прошло и часу) или руки, как кому больше нравится,

48

будут цитировать всяких именитых философов, филологов, психологов,

физиологов, нейробиологов, сайентологов, филематологов, богословов и Фрейда,

как это уже было где-то сказано… я же сообщаю, что notre cher papa… маму в

семье называли соответственно notre chère maman, а маленькая Софи была notre

petite nymphe…

Представьте себе: кабинет notre cher papa… На столе остатки уточки-

мандаринки (вот оно, пришло время обещанного Überraschung… Überraschung,

suprise, удивления, изумления, неожиданности и внезапности, но ещё два слова,

да что там два слова, сообщаю прямо сейчас, что notre cher papa… notre cher papa

был не только, в некоторой степени, знатоком эпохи короля с короткими ножками

(ах! чего он только не был знатоком? – свойство присущее всем представителям

этой трудной профессии), знатоком Монпансье и Вуатюра Венсана, но ещё и…

notre cherpapa рассказывал студентам, указывая на складки живота и

разросшийся до неприличных размеров покойниковский желудок (профессор его

называл Panza, что значит брюхо, о чём скоро будет) про эту эпоху жадных до

денег буржуа, неистовых реформаторов и неистовых папистов, эпоху, когда вдруг