Разговоры о тенях

Упрощая, в некоторой мере, вопрос, понимая, что вопрос сверхфилософский,

потому что от «доколе?», лишь выстроив сложную цепь логического

размышления, можно прийти: к доколе эти щёголи? Доколе эти женщины,

доколе наших женщин? доколе мужья, в конце концов?

Кто победит?

Победит сильнейший: раз, два, три, четыре, пять! На «три» бросок, на

«пять» уже «маита, Maita. » – и кульминация, как последний выдох удушаемого!

«У удушаемого меняется мировоззрение»1.

Дон Жуан побеждает, Командор отправляется, чтоб его больше никто не

видел.

глупенькая шутка

1Правильно: «Когда тебя бьют по голове, меняется мировоззрение». Из репортажа по «Боям без

правил».

92

И чтоб не смел мешать Амуру ни стуком в дверь, ни словом в душу.

Финальная сцена

Следуют феерические эротические, разнообразные и незабываемые мгновения

(подряд пять сцен).

Дон Жуан, Лепорелло и Донна Анна. Обедают за праздничным столом.

Хор, с солистами поют, по-моему так, «Застольную песню» из «Травиаты»:

Высоко поднимем все кубок веселья

И жадно прильнём мы устами,

Как дорог…

– переходящую в «Свадебный хор» из «Лоэнгрина».

Нет, я не опущусь до такого крохоборства. Я не буду доискиваться чьё это было

художественное произведение, ху-до-жест-вен-ное произведение, кто написал

этот намёк, эту пародию, это шарж, эту, простите, фантазийную мечту, чьё это

собственное «я» так распорядилось, у кого оно возникло?

У всех!

Коллективное творчество!

А вы говорите – субъективный идеализм!

И ничего не забывается. Ни фантазии, ни действительность, realita. Всё

смешивается, всё становится прошлым, бывшим, общим. Почему общим? потому

что, кроме того, что в дружеском разговоре, на прогулке пешком, трусцой, по

телефону, по телеграфу, – это уже было, – в письме, в ЖЖ, в Facebook, да пусть

хоть и на дистанции Марафонского забега, пусть хоть и восходя на Эверест,

наконец, а потом ещё писатели, театральные специалисты, кинематографисты,

саентологи, соитологи, словом, ловцы человеческих душ, и все рассказывают тебе

как было, как есть и как будет, как надо, чтоб было.

А Вам, Доктор, не нравится, что Дон Жуан, Лепорелло и Софи… простите, Аня

– за одним столом?.. наелись, отвалились, отпали, я бы сказал… как белые с

чёрными головками червяки от яблока… обожрались.

– Ах, Доктор, доктор Саша, доктор Жабинский!

«…как в детстве звали? Сашкой, небось?

– Нет, Шуркой!..»

На нашей с Вами памяти прозрачная осень, вырезные кленовые листочки

(очень подходит для нашего рококо) . Листочки красные, как красные флажки на

праздник… и всё – такое красно-прозрачное.

Жук, зато, чёрный. Ползёт по краю вырезного кленового листа, а навстречу еще

один жук. И давай бодаться. Господи, – кричит баба Роза, – хулюганы, гицели!

93

Наблюдатели, мошкара всякая, хлопают в ладошки… хлюпают (по Фрейду;

дался же он Вам, профессор Антонио).

На личном сайте два просмотра и один коммент: «Баба Роза у Вас, как живая,

классная! Я сейчас высадила двенадцать штук таких же».

Сообщите кого высадили: жуков, листочки, бабушек, мошек, хулюганов или

гицелей?

Жуки бодаются, а она в светлом венчике, венчике из светло-красных роз (чуть

было не попался в мою мышеловку очередной великий… ещё попадётся), в белом

венчике из роз в ожидательном волнении. Такая юная, куда-а там Лолите!

Аннабелла, – ещё куда-а не шло.

«Но две химеры миру не нужны…»

« Был беспечным и наивным

Черепахи юной взгляд.

Всё таким казалось ди-и-вным

Триста лет тому назад».

Вы, Шурик, смотрели на вырезную, из красных листиков чудо-бабочку… какая

же всё-таки чушь! доктор Шурка. «Вы смотрели?..» – да Вы не видели ничего и

никого, и только прижимались своими кружевами (для красного, снова же,

словца) к прелестным вырезным кружевам чудо-бабочки; прижимали! к своим

кружевам кружева чудо-бабочки, хотели, чтоб ваши кружева, как пазлы, чтоб, как

стёклышки в калейдоскопе, чтоб, как в домино, как шестёрка к шестёрке, как

пусто к пусту, совместились вдруг чтоб ваши кружева, и образовалось одно