Разговоры с Пикассо

БРАССАЙ. Я полагал, что замок давно продан.

ПАУЛО. Да нет, отец никогда не хотел его продавать. Все свое он оставляет при себе.

БРАССАЙ. Но он же продал свои квартиры на улице Боеси…

ПАУЛО. Он был вынужден это сделать: они были реквизированы. Если бы не это обстоятельство, квартиры до сих пор принадлежали бы ему.

БРАССАЙ. А теперь он собирается покинуть «Калифорнию»…

ПАУЛО. Да, из-за высотного здания, которое строится рядом. Он намерен поселиться в Мужене, где уже купил недвижимость… Но виллу «Калифорния» не продаст, там буду жить я… И Вовенарг он тоже оставит себе.

БРАССАЙ. Вообще-то ему там совсем не нравится.

ПАУЛО. Вовенарг слишком далеко от побережья… Но что любопытно: отец вовсе не в восторге от Лазурного Берега. Ему больше нравятся Восточные Пиренеи, Баньюльс или Коллиур. В какой-то момент речь даже шла о том, что он поселится там. В Коллиуре тогда продавался замок, но он узнал об этом слишком поздно. И остался в Каннах, поскольку не любит тратить время на поиски жилья.

БРАССАЙ. Конечно, в Коллиуре он был бы как дома, в Каталонии… Но с Лазурным Берегом его многое связывает: Антибы, Валлори, друзья.

ПАУЛО. Нет-нет, вы ошибаетесь. С побережьем его не связывает ничего… И друзья даже меньше, чем воспоминания… Друзья и посетители следуют за ним повсюду…

Пока мы разговариваем, на залитой солнцем зеленой лужайке мой Фуэго вовсю кокетничает с боксером – молодой матерью, благосклонно принимающей его бурные излияния.

БРАССАЙ. Вам было одиннадцать лет, когда я провел в Буажелу целый день, снимая скульптуры вашего отца. Вы помните?

ПАУЛО. По-моему, вы делали снимки для «Минотавра»? Я хорошо все помню. Теперь этим поместьем занимаемся мы с женой. Часто приезжаем из Парижа, чтобы провести здесь несколько дней. В этих местах царило полное запустение, даже сторожа не было. Не хотите взглянуть?

Во время разговора я осматриваюсь в поисках конюшен. Они стояли напротив замка, стены которого были сплошь увиты плющом. Теперь они голые. Я спрашиваю об этом у Пауло.

ПАУЛО. Да, все было покрыто плющом, даже крыши. Часовни не было видно – ни стен, ни колокола. Я приказал спилить все его ветви у самой земли, они стали толстые, как стволы деревьев.

Мы прохаживаемся по двору. В этой заброшенности есть особая прелесть. Цветочные клумбы исчезли, а некогда прелестный, огороженный забором задний двор превратился в пустырь с обломками полусгнивших столбов. Но что меня особенно интересует, так это конюшня, где Пикассо делал свои самые крупные скульптуры.

ПАУЛО. Это там, она сейчас совершенно пуста. Такая же сырая, как и прежде…

Ближний сарай служил гаражом. На нем до сих пор висит деревянная дощечка с надписью крупными черными буквами: ИСПАНО-СЮИЗА.

Мы находим Жильберту и жену Пауло на кухне. Она хорошенькая: прозрачные серые глаза и тонкий профиль.

ПАУЛО. Сейчас мы живем здесь – кухня большая и теплая. Понемногу пытаемся привести в порядок некоторые комнаты. Хотите посмотреть?