Разгром. Молодая гвардия

Штоббе, сохраняя внешние приметы человеческого, превратился, в сущности, в аппарат, потреблявший еду и напитки, предпочтительно доброе немецкое пиво, оттого глаза его — «зеркало души человека» — глаза мутного бутылочного цвета, напоминают безжизненные точки. Достаточно вспомнить «прекрасные, раскрывшиеся от внезапно хлынувшего из них света, повлажневшие черные глаза» Ульяны Громовой, чтобы увидеть всю разницу изобразительных средств, которые применял художник.

Контраст прекрасного, доброго и безобразного, безнравственного проходит через весь роман, определяя те различные эмоционально-стилевые планы, в которых идет повествование о советских людях и фашистах.

Преступность, безнравственность фашистских завоевателей так же находит свое выражение в удручающей нечистоплотности, наглости и бесцеремонности. Мотив их физической нечистоты проходит через многие описания.

На квартире у Осьмухиных пьющие и жрущие солдаты сидят «без мундиров, в нижних несвежих рубахах с расстегнутым воротом, потные, волосатые, с сальными от пальцев до локтей руками» (курсив мой. — Л. Я.).

Наиболее яркого выражения, как бы апогея всего того, о чем говорилось в отдельных сценах и эпизодах, достигает этот мотив нечистоты в описании унтера Фенбонга (в основу образа Фенбонга, как известно, положен реально существовавший, попавший в плен солдат гитлеровской армии).

В публицистическом, по характеру изложения, споре, который ведет дурно пахнущий, не мывшийся месяцами Петер Фенбонг с воображаемым джентльменом с гладко выбритым, корректным лицом, в хорошо проглаженных брюках, вскрывается писателем ужасающая связь между этим убийцей и грабителем и приличным, внешне вполне респектабельным дельцом капиталистического мира. Это родство одинаковых по своей моральной сути жизненных принципов.

Предельно чистоплотный генерал Венцель и унтер Фенбонг, в сущности, связаны одной эстетической трактовкой писателя. Уже в произведениях Л. Толстого, в частности в романе «Воскресение», подчеркнутая внешняя чистоплотность, «промытость» некоторых персонажей как бы помогали писателю вскрыть их нравственную нечистоту, моральную неполноценность.

Несколько раз в романе А. Фадеева говорится о фашистском генерале как об очень чистоплотном человеке. Он «дважды в день, утром и перед сном, мылся с головы до ног горячей водой. Морщины на узком лице генерала и его кадык всегда были чисто выбриты, промыты, надушены» и т. д.

Очевидно стремление художника силой контраста, подчеркивая внешнюю чистоплотность генерала, показать его моральную ответственность за те дурные и грязные поступки, которые творились тысячами фенбонгов по его приказу или с его согласия. Устанавливается единая мера нравственной оценки, которая и определяет единую по существу эстетическую трактовку.

Наряду с этими двумя эмоционально-стилевыми и содержательными потоками, различными по своей тональности, в авторской речи отчетливо прослушивается и событийно-повествовательный, эпический голос. Именно здесь чаще всего угадывается «прежний» А. Фадеев с его стремлением к эпической широте охвата событий, с размышляющей толстовской интонацией, сопоставительным типом построения периода и т. д.

В картинах описания эвакуации Краснодона, повествования о наступлении частей Красной Армии, изображения большевистского подполья преобладают краски, свойственные А. Фадееву, автору «Разгрома» и «Последнего из удэге».

По предложению А. М. Горького в тридцатые годы было начато издание серии произведений, которые должны были составить историю молодого человека XIX века. «Жизнь Клима Самгина», по высказываниям Горького, должна была завершать эту историю молодого человека буржуазного общества.

Действительно, характер молодого человека, его идеалы: вера, надежда, стремления — довольно точно могут определить те моральные качества, которые характеризуют то или иное общество в определенный период его развития.

Если бы собрать все значительные произведения, посвященные истории молодого советского человека, нам бы открылась поразительная по своей исторической значимости нравственная биография общества, социально-исторические возможности его.

«Молодогвардейцы», созданные А. Фадеевым, не повторяли ни героев «Разгрома» и «Последнего из удэге», ни Павла Корчагина из романа Н. Островского «Как закалялась сталь», ни героев «Педагогической поэмы» А. Макаренко. Они были детьми иного времени. Но они вписывались в «общую типологию» героя — человека окрыляющей веры, осознанного мужества. Они были действительными героями века.

В этом умении создать сильные характеры, увидеть облик поколения и в его неповторимости, и в его преемственности с лучшими традициями общества и заключается одна из самых замечательных особенностей А. Фадеева-художника.

В тяготении к новому во всех его проявлениях: социальных, интеллектуальных, нравственных — характерные черты писательского и человеческого облика А. Фадеева.