Разъяренный

— Ну, тебя здесь все так называют, — улыбается он, и я замечаю, что у него самый странный оттенок глаз, который я когда-либо видела. Они фиолетовые. — Такое чувство, что мы всё о тебе знаем, поскольку Джонс поёт о тебе, о себе и обо всём остальном, — протягивает он, обращаясь теперь ко мне вполне по-братски.

— Говорю же, всё это ложь. Погоди, пока не услышишь, что я расскажу о нём, — решительно киваю, а он оглашает окружающее пространство раскатистым смехом.

Откуда ни возьмись, появляется Лайонел, хватает сигарету и тушит её.

— Хватит, Джакс. Господи Иисусе, сколько раз тебе нужно повторять?

— Ммм. Ещё разок?

Лео хмуро смотрит на него, а затем поворачивается ко мне.

— Хочешь посмотреть концерт с первого ряда? — Очевидно заметив моё колебание, он подталкивает меня к дверям, ведущим на стадион. — Да ладно. Тебе будет весело, а мне — меньше поводов для беспокойства. Не хочу, чтобы Кенну отвлекали. Он уже зациклился на том, какой парик надеть сегодня вечером.

— В любом случае, он выглядит нелепо, так что скажи ему, что он вполне может сделать выбор в пользу ирокеза, — шутливо говорю я, выходя вслед за ним на улицу.

Наверное, я должна была понять, что пребывание в первом ряду будет иметь последствия: придётся слушать крики толпы: CRACK BIKINI!, когда на сцену выходит он, вслед за ним выскакивают Викинги, и мелодия нарастает... сначала медленно, как прелюдия, затем стремительно приближается к музыкальному оргазму, который берёт тебя в удушающий захват и не отпускает. Я должна была понять, что моё тело предаст меня, как и в прошлый раз. Я должна была понять, что мне будет жарко, я буду обеспокоена и сбита с толку...

Точно так же, как в прошлый раз.

А что Маккенна? Поверх его короткого ёжика красуется колючий синий ирокез, и это меня просто изматывает. Он что, таким образом дразнит меня или, наоборот, следует моему совету? Этот мужчина так хорош в том, что делает. Толпа возбуждена, и он приветствует всех довольной усмешкой и энергичным криком.

— Ну и шумная же вы компания!

Толпа в ответ кричит громче, и после короткой паузы он занимает позицию в центре сцены и начинает петь.

Моё тело вибрирует в такт музыке. И его голосу.

Он поёт с невероятной страстностью, и что меня больше всего в нём восхищает — он никогда не стоит на месте. Его тело всегда в движении, под кожей перекатываются рельефные мышцы, а плавные движения скрывают большую физическую силу. То, какие кульбиты он совершает... как перепрыгивает с одного уровня сцены на другой и делает сальто... сбивает дыхание, и мне нужно сознательно заставить свои лёгкие наполниться воздухом. Потому что они перестают работать в автоматическом режиме.

И, как будто недостаточно одного вида Маккенны, звук его голоса пронизывает моё тело и заставляет кровь в венах бешено пульсировать. Его голос такой глубокий и мужественный, что ни одна женщина не в состоянии остаться равнодушной. Он поёт всем сердцем, и это видно — это чувствуется — в каждом слове. Когда наступает очередь «Поцелуя Пандоры», я слышу гнев в песне, в безумных аккордах гитар близнецов... И стоит только встретиться с быстрым хмурым взглядом Маккенны, как в душе нарастают собственный гнев, разочарование и боль.

Он смотрит на меня глазами, полными боли. Внутри всё переворачивается, когда он продолжает петь, не отводя от меня взгляда. Эти волчьи глаза выследили меня в толпе, поймали и пленили. Он перестаёт кружить по сцене. Танцоры движутся позади него, а он просто поёт… смотрит на меня, и поёт:

— Я не должен был открывать тебя, Пандора...

Когда он поёт, глядя мне в глаза, о своих разочарованиях и сожалениях, понимаю, что это для камер.

Так нужно.

Я сбита с толку. В замешательстве от того, что его гнев и мой смешиваются в мощную комбинацию, которая порождает явную электрическую искру вожделения. Люди кричат, музыка вибрирует в каждом из нас, но в меня она проникает и врастает, словно неведомое существо. Дышащее. Пульсирующее. Разрывающее изнутри.

Музыка ревёт, Лив и Тит подходят к Маккенне по бокам и начинают гладить его грудь. Он не обращает на них внимания, продолжая петь, а их пальцы касаются его сосков и груди. Точно так же, как мне придётся это сделать в «Мэдисон-сквер-гарден». Если меня сначала не стошнит от нервов.

Тит смотрит на меня со сцены. Быстрый взгляд, который все остальные пропускают — и даже я не заметила бы, если бы не была так поглощена тем, что с ним делают девушки, — затем Тит наклоняется и лижет его сосок. Меня пронзает ревность, его голос эхом отдаётся в моём теле, доводя до такой степени исступления, что хочется пойти и крикнуть этой суке: «Он был моим первым!»