Разъяренный (ЛП)

Я не только дрожу, я чувствую, что горю изнутри. Под его губами вспыхивает жаркое, трепещущее месиво желаний. Под теми самыми губами, которые поют обо мне всякую чушь, причиняют боль, преследуют меня, но каким-то образом остаются самыми красивыми губами, которые я когда-либо видела, чувствовала или пробовала на вкус. Боже. Пробовала на вкус.

Сражённая внезапным порывом безумной страсти хватаю его за плечи, мой язык жадно проникает в его рот, бёдра двигаются навстречу. Боже, я ненавижу этого грёбаного мудака.

Ненавижу его за то, что он после стольких лет заставляет испытывать чувства.

Но у моих рук есть миссия. Запомнить очертания его фигуры. Почувствовать его. Как Маккенна изменился за шесть лет. Раньше Маккенна был длинным и худощавым, а теперь стал выше и крепче. Плечистее. Массивнее. Больше никакой подростковой угловатости, теперь он заматерел, и, хотя мои руки теперь свободны, но голова поймана в ловушку довлеющего поцелуя. И я не могу насытиться его горячим, влажным, жаждущим, подлым, грязным, восхитительным ртом!

Чёрт, я не могу выплеснуть в этом поцелуе весь свой гнев.

Не могу выразить, что он сделал со мной — как он разрушил мою жизнь — одним лишь своим невероятным, заставляющим сильнее биться сердце, изменяющим жизнь поцелуем.

Хочется его кусать и царапать, пинать и кричать, вобрать в себя его член и скакать на нём, пока он не сможет ходить!

Ублюдок.

Целую его и в то же время хочу ударить, целую и хочу проклясть, целую и хочу оттолкнуть его от себя к чёртовой матери.

Я хочу…

Я просто ХОЧУ.

Будто направив разочарование и гнев в этот единственный поцелуй, мы продолжаем почти по-звериному тереться языками, тереться телами друг о друга в ярости напополам с вожделением. Маккенна подаётся вперёд и, не переставая целовать мои губы, хватает за ногу, закидывает её на своё бедро, прижимается своей эрекцией к моему лону, между нами лишь ткань джинсов. Широкой ладонью он обхватывает мою грудь, большим пальцем поглаживая затвердевший сосок, посылая сквозь меня бурные искры.

Маккенна рукой скользит под мою футболку, я тоже просовываю пальцы под ткань его рубашки, и когда касаюсь гладкой обнажённой плоти, то из глубины горла вырывается всхлип. Маккенна за эти годы стал крепче, жгуты мышц под моими пальцами твердеют и напрягаются, подрагивая, когда, не прерывая поцелуй, мы тянемся ближе друг к другу.

Он обхватывает меня руками, откидывается назад и устраивает меня на себе так, чтобы мои соски касались его груди. Маккенна разрывает поцелуй и смотрит сначала в глаза, затем на мой припухший рот. Его лицо горит суровой, животной страстью.

— Похоже, тебя давненько никто не целовал.

О боже, это не может быть настолько очевидно.

— Не твоё дело.

— Нет, это моё дело. И для меня это принципиально важно.

От собственнических ноток в его голосе меня пронзает острое желание. Его хватка на мне усиливается, усмиряя мои возражения.

— И никто не трахал.

— И что? Я всё равно тебя не хочу, — выдавливаю я из себя.

Боже, он как сексуальное ядерное оружие, готовое меня взорвать.

— Не будь такой упрямой, — тихо шепчет он, приглаживая рукой мои волосы. — Хочешь, я тебя трахну? — спрашивает Маккенна. Чувствую на языке его вкус, и трусики промокают от возбуждения. — Не на камеру, — его голос невероятно сексуален, словно предупреждает: «Я-готов-тебя-трахнуть», его дыхание тёплым дуновением касается горла, Маккенна водит носом по коже, втягивая воздух, как будто помешан на мне. Как будто он Дракула, а я Мина⁶, и это маленькое свидание в кладовке… Оно станет нашей погибелью. — Только для меня — для нас с тобой. Мне нужно оградить тебя от своего мира. Мы будем играть в любую игру, которую они захотят, но у нас будет своя собственная игра. Я не хочу, чтобы это снималось на плёнку. Наша жизнь как открытая книга, но этого в ней быть не должно. Ты понимаешь меня, Пандора?

Прошу меня простить, но мой мозг окутан туманом похоти, и я не в состоянии ясно мыслить.

— Что… но как мы?..

— Тсс. Я найду способ.

Маккенна протягивает руку между нашими телами, и я начинаю дрожать, услышав звук расстёгиваемой молнии.

Он запускает руку мне в джинсы, его глаза сверкают.

— Ты думала об этом?

Чёрт, учитывая, что вчера в какой-то момент мне захотелось слизать с него помидоры, — ДА! Но я отказываюсь говорить это, не желаю, чтобы он об этом знал. С трудом сдерживаю стон, когда Маккенна просовывает палец в мою влажную киску и хрипло произносит:

— Да, — как будто отвечая самому себе.

Маккенна гладит меня внутри, и это так приятно, что я выгибаюсь навстречу движения его пальца.