Разъяренный (ЛП)

Ходили слухи, что Маккенна Джонс пустился во все тяжкие. Он курил всё, что хотел, пил, включал громкую музыку, устраивал беспорядки, забросил учёбу. Он также занимался экстремальными видами спорта и ввязывался в драки. После того, как отца Маккенны осудили за незаконный оборот наркотиков, дядя взял его к себе, но он вёл себя ничуть не лучше. Судя по образу жизни Маккенны, случится чудо, если он доживёт до пятидесяти.

Много лет назад парни из Crack Bikini оказались свидетелями драки в баре, и репортёру, находящемуся в то время там, удалось услышать фразу, которая с тех пор стала знаменитой — или печально известной.

— Что там? Кто-то дерётся? — якобы, спросил Маккенна.

— Да, — ответил кто-то. — Не знаю, кто.

Маккенна ухмыльнулся, небольшая заварушка явно обрадовала его сердце.

— Что ж, теперь уже я. — Он свистнул Викингам, и они сразу же бросились в бой, даже не заботясь о том, за кого или за что, блядь, дерутся.

Теперь они стали старше, но не уверена, что намного взрослее. То есть до тех пор, пока крик женщины не заставляет Маккенну остановиться как вкопанного.

— Спасибо. Спасибо, о, спасибо тебе, — говорит она, протягивая к нему руку, как будто хочет прикоснуться к призраку. В ошеломлении наблюдаю, как он в замешательстве замолкает и берет её за руку.

— Ничто в моей жизни не вдохновляло меня так, как твоя музыка, звук твоего голоса делает мой день лучше…

Это слишком интимно, чтобы стоять и смотреть дальше. Я отступаю и слышу, как он что-то шепчет ей и подписывает лист, который она протягивает. Его глаза сияют добросердечностью. Он не ведёт себя как мудак, каким ему положено быть. Он выглядит… искренним. С тёплой улыбкой, устремив на неё внимательный взгляд, он произносит какую-то фразу, которая заставляет её засиять и покраснеть.

И снова мои стены немного опускаются. Кажется, что даже почти до земли.

Затем Маккенна отделяется от толпы и направляется ко мне, вздёрнув бровь.

— Что? Ничего колючего не хочешь сказать?

— Нет. — Молча иду рядом с ним. Никак не ожидала, что его поступок затронет самые потаённые уголки моей души. Я открываю рот и слышу собственное признание: — Должно быть, это приятно — что-то изменить в чьей-то жизни.

Он смотрит прямо перед собой и говорит тихим голосом, в то время как съёмочная группа следит за остальными участниками группы, а телохранители изо всех сил пытаются удержать на расстоянии фанатов:

— Раньше это меня подпитывало…

— Но?

— Но теперь перестало наполнять энергией и вместо этого начало опустошать. Довольно скоро ты уже ходишь с дырой в животе, распевая песни, которые больше не можешь слышать.

Я молчу, чувствуя внутри странную боль. Очень хочется бездумно обвинить Маккенну в том, что он бросил меня, но у него была мечта, к которой он стремился, и я не могла ожидать, что стану для него всем. Хочу ненавидеть его, потому что он причинил мне боль, но прямо сейчас он кажется таким человечным, что ничего не могу с собой поделать, просто молчу и впитываю те чувства, которые он вызывает.

Его холодные всегда серебристые глаза выглядят тёплыми, хотя это невозможно из-за их оттенка, но это так. Тёплые, нежные, цвета расплавленного серебра глаза смотрят на меня так, словно он хочет, чтобы я его поняла.

— Считается, что всё дело в сексе и выпивке. Это не так, — продолжает он, проводя рукой по макушке. — Речь идёт об одиночестве в дороге. Девушки, секс. Когда ты поёшь о том, что чувствуешь, но некому заполнить пустоту и унять боль от желания хоть что-то почувствовать, это полная задница.

Его слова лишают меня дара речи.

Я прижимаю руки к себе, чтобы не протянуть их, пока он ждёт ответа. Видимо, он ждёт от меня хоть какого-то понимания, поэтому улыбается и, смеясь, говорит:

— Ладно. Было приятно с тобой поболтать.

Мне так сильно хочется обнять его. Если бы он был немного пониже, я так бы и сделала. И если бы он казался немного более мягким, клянусь, я бы так и сделала.

Но он не маленький и не ручной.

Энергия вокруг нас потрескивает, как провод под напряжением, он продолжает ждать, что я что-нибудь сделаю или скажу. Что-нибудь. Мне хочется быть его другом, иметь такие отношения, в которых я могла бы дать пять своему бывшему парню. И велика вероятность, что это произойдёт. Как будто между нами Берлинская стена, но даже если он захочет впустить меня в свои собственные стены, я никогда больше не опущу свои. Поэтому ничего не говорю и, криво усмехнувшись, просто киваю:

— Мне тоже было с тобой приятно поболтать.

Раздаётся смешок, смешок, в котором на самом деле не хватает счастья, и он шепчет:

— Ты офигенная.

Маккенна уходит, оставляя меня с неприятным ощущением в животе. Я одинока, но, возможно, именно этого мне и хотелось. Меня окружали люди, но я никого не впускала в душу, и, несмотря на его славу, возможно, он тоже одинок. Я осуждаю его, потому что ненавижу, но что я знаю о том, через что он прошёл?

Через что прошёл Маккенна за последние шесть лет, чего я не знаю?

Что бы это ни было, это совсем не то, через что прошла ты, когда он тебя бросил…