Разящее оружие смеха. Американская политическая карикатура XIX века (1800–1877)

Война оказалась «золотым дном» для промышленников и торговцев, которые сказочно наживались на военных заказах и поставках для армии. Пользуясь продажностью ряда чиновников военного и морского министерства, получая огромные суммы правительственных заказов, они зачастую поставляли армии негодное вооружение, гнилое обмундирование, недоброкачественные продукты. Именно во время войны нажили свои первые миллионы Карнеги, Рокфеллер, Гульд, Морган, Меллон. За четыре года войны Линкольну пришлось уволить и заменить уличенных в казнокрадстве и мздоимстве 1500 федеральных чиновников из 1639 человек.

Некомпетентность Линкольна в военных вопросах стал основой для литографии Дж. Миллера «Спортсмен расстроился от отдачи собственного ружья»[813].

Линкольн изображен как робкий и неумелый охотник, что намекало на отсутствие у него военного опыта и неэффективность его военной политики. Линкольн одет как ирландский спортсмен в бриджах до колен. Он стреляет в маленькую птицу «C. S. A.»[814]. Птица, сидящая на дереве, невредима и «делает нос» охотнику. Но Линкольн падает навзничь, ругаясь: «Чертовщина! Если бы ты была на этом конце ружья, ты бы так не махала крыльями». Справа военный министр Стэнтон, в виде собаки, лает: «Бау-вау».

Деятельность Линкольна высмеивалась и в других карикатурах, в частности, в рисунке «Вот в чем беда с Джоном Ф.»[815]. Генерал Фримонт, человек передовых взглядов, в прошлом известный путешественник-исследователь, стал освобождать рабов в пограничном штате Миссури. Президент счел это решение преждевременным и отстранил Фримонта от командования[816].

На Севере были сильны расистские предубеждения, а также опасения, связанные с проблемой отмены рабства, что отразилось в многочисленных карикатурах. На карикатуре Фримонт в генеральской форме и шляпе, на которой написано: «Линкольн», стоит, прижимая к груди куклу-негритенка. Миссис Колумбия спрашивает у доктора, брата Джонатана: «Скажите, доктор, что с ним такое? Как вы думаете, это влияет на его мозг?» Доктор Джонатан: «О! Нет, моя дорогая мадам, это всего лишь довольно тяжелое состояние больной головы!»

Правительство Линкольна никак не могло решиться на отмену рабства, опасаясь, что это вызовет сецессию пограничных рабовладельческих штатов. Карикатура «Сломайте этот хребет» [817] Бенджамина Дэя, младшего затрагивала эту проблему.

Президент Конфедерации Джефферсон Дэвис демонстрирует «Великого Южного Гьяскутиса», похожего на собаку монстра с длинными клыками и увеличенным позвоночником, с «самой жесткой костью, когда-либо выращенной». Зверь назван «мятеж». Дэвис держит животное на цепи, пока несколько персонажей готовятся напасть на него с большими кувалдами.

Генералы Союза Генри Халлек и Джордж Макклеллан, которые размахивают в унисон кувалдами с надписями «мастерство» и «стратегия», и военный министр Эдвин Стэнтон, который ждет своей очереди, держа молот с надписью «Проект закона»[818]. На крайнем правом Президент Линкольн стоит рядом с ним с топором «Провозглашение эмансипации»[819] через плечо. Стэнтон: «Халлек может использовать свои навыки, а Мак — свою стратегию, но этот проект будет работать». Линкольн: «Вы можете попробовать это, но я боюсь, что этот мой топор — единственное, что принесет победу над мятежом»[820]. Слева, позади группы, сидит удрученный человек в очках, держащий крошечный молоток с надписью «Компромисс».

Карикатура ясно намекала, что решить проблему мятежа южных штатов можно только отменив рабство.

3 марта 1863 г. законом Конгресса была введена воинская повинность для мужчин в возрасте от 20 до 45 лет. Особенно возмущало население положение закона, согласно которому, заплатив 300 долл., можно было освободиться от военной службы. Закон вызвал сильные протесты. С 11 по 16 июля 1863 г. в Нью-Йорке проходил антипризывной бунт, вылившийся в расовые погромы.

Его возникновению способствовали провокационные статьи проюжных газет «медянок», а политическое руководство взяла на себя тайная организация сторонников южан «Рыцари золотого круга»[821]. Разжиганию страстей способствовало также обращение мэра Нью-Йорка Хораса Сеймура к толпе с речью, которую он начал словами «Мои друзья».