Разящий клинок

Король остановился и поднял взгляд. Тысяча пар позади него замедлила шаг – люди пили вино, целовались или гадали, чем занята королевская чета, но в танце подобные паузы возникали нередко.

– Истинная правда! – воскликнул король. – Клянусь, я в жизни не видывал столько звезд! – Он подхватил королеву и закружил. – Боже мой, мадам, почему бы мне вам не поверить? Больше всего на свете я хочу сына!

Она положила его ладонь себе на живот.

– Вот он, ваш сын, милорд. Почувствуйте, как бьется его сердце – как мощно оно колотится во славу Альбы.

Он склонился в свете факелов.

– Я не в силах поверить, что это обман. – От его руки растекалось тепло.

Они снова пришли в движение, процессия замкнулась в круг, и королева потеряла короля за сменой партнеров – в той огромной цепи, про которую старые харндонцы говорили, что она символизирует связь всех альбанцев. Весьма своеобычным образом.

Королева пошла на первый круг – женский: были в нем Эммота с напряженным лицом, леди Сильвия, новая девушка с севера, а дальше – троица краснолицых купеческих дочерей, а потом она соприкоснулась руками с молодым рыцарем Святого Фомы, и тот улыбнулся ей с блаженным умиротворением на широком, с крупными чертами лице; потом наступил черед угрюмого субъекта с грязными руками, который тем не менее просиял, а затем – красавца в великолепном меховом капюшоне, сшитом, похоже, из какого-то восточного шелка с узорами, сверкавшими в факельном свете. Рядом с королевой постоянно маячила пара факелов, и она, несмотря на восторженное состояние духа, помнила, что оба юноши – королевские оруженосцы и оба вооружены. Молодой Галаад д’Акр мог в одиночку справиться с десятком разбойников или любой толпой злонамеренных лиц. Она не то чтобы боялась, а просто за последние дни с несвойственной остротой осознала свою уязвимость. И беззащитность ребенка.

В очередной фигуре танца ее закружил на месте галлеец. Он передал ее дальше – грубовато, как ей показалось, но она побоялась счесть это пренебрежением, а потом услышала крик, раздавшийся за правым плечом. Она протянула руку, ту приняли, и перед нею вырос сам капталь. С застывшей улыбкой он развернул ее, держа не особенно крепко. Его взор был прикован к схватке, и королева отступила – женщинам пришло время разойтись по своим кругам…

Галаад был повержен. Она поняла это по изменению освещения. Он пытался встать на ноги, а кто-то его бил.

Снег потушил его факелы.

Она перешла к действиям. В груди загудело, и королева простерлась волею в ночь, достигая звезд, чтобы взять то, что ей нужно.

Два факела взорвались слепящим светом.

Одним Галаад ткнул неприятеля в пах, и человека объяло пламя. Он заковылял к толпе, и она с дружным пронзительным воплем расступилась.

Галаад подобрал под себя ноги и воздел факелы, безжалостно освещая убийцу в последние минуты его жизни. Тот полыхал – жир и плоть сгорали стремительно, и вот он перестал кричать, а почерневшие кости с шипением погрузились в снег и погасли.

Над толпой поплыл аппетитный запах жареной свинины, и какую-то женщину вырвало недавним обедом.

Галаад всхлипывал.

Королева огляделась и увидела рядом леди Альмспенд, а чуть подальше – леди Сильвию. Но леди Эммоты не было.

К ней подошел галлеец – граф д’Э.

– По-моему, вашему величеству угрожает опасность, – заметил он.

Она отступила на шаг. Галлейцы окружили ее со всех сторон.

– Я здесь, ваше величество. – Писклявый, бабий голос Танкреда не вязался с его массивным сложением и одной уцелевшей бровью.

– Позвольте проводить вас к королю, – сказал граф.

Он поклонился и удержал ее за руку деликатно, без тени дурных намерений.

Один галлеец, одетый в цвета д’Э, положил руку на грудь другого, толкнул, и тот рухнул.

Граф, как тисками, сжал и придавил плечом ее руку, словно они боролись. Он поволок ее прочь. Она чуть не упала и подавила вскрик.

– Ваше величество в большой опасности, – пробормотал граф. – Мои люди прилагают все усилия, чтобы ее устранить, но под ударом очутились вы лично. Клянусь, что моя родня ни при чем. Я бы знал. Идемте.

Д’Э потащил королеву по льду, и она утешилась тем, что оба ее оруженосца остались рядом, вооруженные короткими мечами и в кольчугах под меховыми коттами. Факелы Галаада продолжали гореть огнем больше белым, нежели красным, и разгоняли тьму на расстояние полета стрелы.

– Мои фрейлины! – воскликнула она вдруг.

Граф остановился и обернулся.

– Мсье д’Эрблэ! – крикнул он. – Королевские фрейлины!

Стоявший на границе света мужчина в черной сутане поклонился. Сопровождаемый десятком человек, он устремился обратно во мрак.

Толпа вокруг начала сгущаться, как лед в ведре с водой. У королевы затекла правая рука – так крепко держал ее граф. Мелькали встревоженные лица: мужчина в красивой шляпе поклонился и последовал за ней, а потом она увидела рослого юношу, Тома, который поступил так же.

На реке сбилась в кучу дюжина факелов, и она поняла, что король где-то там. Облегчение было столь глубоким, что у нее задрожали колени.