Разлом

– Значит, есть чего, – ответил Константин. – Пойдем, пока еще чего-нибудь не прилетело.

Продираться сквозь заросли становилось все труднее и труднее: колючий кустарник отвоевывал любой свободный клочок не занятого руинами пространства. Пару раз они наблюдали в небе знакомые очертания кожистых крыльев, но летающие твари предпочитали не приближаться, наблюдая издалека. А однажды прямо у них из-под ног, из глубины зарослей, метнулась в темноту зияющего в земле провала другая продолговатая тень: не то что-то похожее на собаку, не то – на крупную кошку. Из дыры, образовавшейся в подвале рухнувшего двухэтажного дома, им вслед злобно сверкнула пара желтых глаз. Город был давно покинут людьми, но все же остался обитаемым.

Бывшая центральная площадь Лифанейла превратилась в самый настоящий лес. Из земли, некогда мощенной булыжником, тянулся вверх жухлый и ломкий папоротник выше человеческого роста, ниже ноги утопали в перепутанном ковре стелющейся травы, а верхний ярус занимали самые настоящие деревья с длинными и полыми внутри стволами около полуметра в обхвате. Сейчас, зимой, вся эта флора выглядела мертвой, а в летние месяцы тут наверняка вырастали самые настоящие непроходимые джунгли с густой листвой и лианами. По сторонам площади даже высилось несколько относительно неплохо сохранившихся зданий, одно из них – то ли церковь, то ли городская ратуша – лишилось центрального шпиля, под которым все еще белел замшелый циферблат часов с давным-давно отвалившимися стрелками, второе – приземистый трехэтажный дом – даже могло похвастаться несколькими уцелевшими окнами.

– Смотрите внимательнее под ноги, – предупредил Виорел, – не хватало еще провалиться в какой-нибудь колодец.

Обойдя площадь по кругу – пробиться через заросший центр было нереально, – они оказались возле стен ратуши, густо украшенных седым лишайником и вьющейся травой. Ухватившись за пролом окна, Алекс подтянулся на руках и спрыгнул внутрь. Иван последовал его примеру.

Пол был выложен гранитной плиткой и, видимо, потому успешно выдержал удары времени. Весь первый этаж был густо усыпан осколками стекла, черепицы и кирпичей, среди которых Иван обнаружил несколько фрагментов битой керамической посуды – кусок тарелки и чашки с замысловатой ручкой. Тут же виднелись кучки звериного помета: вероятно, это здание облюбовали в качестве жилья местные хищники. Пахло плесенью, затхлостью и запустением.

Подняв взгляд, Ударник увидел ведущую вверх чугунную лестницу, упиравшуюся в площадку второго этажа. Перекрытия потрескались и держались на честном слове, а сквозь лишенные стекол стрельчатые окна падали вниз косые лучи света, как на древних иконах, вычерчивая на захламленном полу неровные белые квадраты. Повернувшись, Иван уперся взглядом в западную стену ратуши и замер, пораженный открывшимся зрелищем.

Здесь древние строители оборудовали нечто вроде алтарного возвышения и алькова, к которому вели четыре мраморные ступени. Свод поддерживали два ряда прямоугольных колонн с частично обвалившейся облицовочной плиткой. Несмотря на пыль и запустение, замысел неизвестных архитекторов был весьма необычен: по мере приближения к возвышению колонны будто бы расступались, открывая вид на вогнутую внутреннюю поверхность алькова. А там… Там, в покрытой неопрятными плесневыми потеками известковой нише, были закреплены крупные ограненные камни. Центральный, зеленый, как изумруд, казался самым большим, а от него отходили спиралью камни поменьше, числом одиннадцать. Все они были прозрачными, точно дорогие хрустальные бокалы, только каждый из камней, казалось, имел собственный уникальный оттенок: голубоватый, красноватый, розовый, белый, желтый…

– Мартыши называют это «ключом», – раздался сзади голос Виорела, отразился от стен гулким эхом и затих где-то в вышине.

Иван смотрел на мозаичный рисунок точно зачарованный. Он вспомнил, где именно видел раньше нечто подобное. Конечно же, мартыши. Они любили выкладывать в знак благодарности или особого расположения к человеку подобный узор – спираль из небольших камушков, которую всегда венчал полудрагоценный хризопраз. Зеленый, будто бутылочное стекло. Как и этот самый камень в центре мозаичной спирали.

– Ключом от чего? – мрачно спросил Алекс. В этом заброшенном здании он чувствовал себя неуютно.

– Не от чего, а к чему, – поправил его Виорел. – У нас ключ – это предмет, который отпирает и запирает замки и двери. На языке тех, кто создал эту мозаику, данное слово имеет другое значение. Ключ древних способен только открывать.

– И что же он открывает?

– Смыслы. Суть вещей. – Виорел ненадолго задумался, наморщив лоб. – Тайны вселенной.

– Не вижу здесь никаких тайн. – Алекс сплюнул на пол и отвернулся. – Просто двенадцать разноцветных стекляшек.

– Двенадцать… – повторил вполголоса Ударник. – По числу лепестков «ромашки»…