Разлом

– Тут хорошо пенициллин разводить, – проворчал под нос Алекс, споткнувшись об очередную торчащую из земли трухлявую железяку, – климат соответствующий.

– Летом тут мошкары, наверное… – добавил Ромка. – Может, будем понемногу выбираться отсюда?

– Выберемся, когда настанет время, – оборвал его пораженческие речи Ударник. – Мог бы и в машине остаться, тебя силком сюда никто не тянул.

– Вот уж на фиг, – поежился Дед, вспоминая доносившуюся ночью из развалин многоголосую какофонию, – куда все, туда и я.

– Тогда помолчи и смотри лучше по сторонам, – посоветовал Иван.

Ромка последовал его распоряжению буквально и вскоре остановился с раскрытым ртом, глядя на показавшуюся между двумя невысокими постройками замысловатую конструкцию. Конструкция представляла собой потемневшее от времени колесо наподобие гребного корабельного, установленное на парных опорах в виде буквы «А». Ударнику оно напомнило колесо обозрения из оставшегося в далеком детстве парка аттракционов, только эта штуковина имела явно промышленное назначение: вместо смотровых кабинок на его ободах были закреплены ковши вроде экскаваторных. Когда-то этот величественный механизм соединялся цепным приводом с двигателем, установленным в полуразвалившемся сарайчике возле самых опор, но сейчас цепь лопнула и болталась на зубчатом приводном валу.

– Что это? – завороженно спросил Дед, во все глаза разглядывая диковинное устройство.

– Бээрха, – ответил непонятной аббревиатурой Костя.

– Чего?

– Большая ржавая хреновина, – охотно расшифровал тот, похлопав Ромку по плечу, – а вон там, сбоку, – малая. Тут, наверное, завод какой-нибудь был. Или полезные ископаемые добывали, кто теперь знает? Здесь уже, наверное, сотню лет живой души не было, только такие вот искатели приключений на собственную задницу иногда забредают…

– …На радость местным хищникам, – оптимистично закончил за него Поганый. – Пошли уже, хорош пялиться. Иначе не вылезем отсюда до темноты.

Дорога, взяв вправо, заметно пошла под уклон, руины домов совсем скрылись в зарослях, густых и спутанных, будто тропический лес.

– Интересно, отчего это «зеленка» тут так прет? – спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, Ромка. – В пустошах вон вообще почти ничего не растет, кроме вьюна и пустотела.

– Потому что земля тут веками обрабатывалась и удобрялась, – пояснил Виорел. – Потом, когда люди ушли, сорняки пошли в рост. Им, кроме унавоженной и вспаханной почвы, ничего и не надо. Ну а дальше природа берет свое: старая растительность гибнет, гниет, и на ее месте появляется новая. Да и древесной трухи от старого жилья тут сколько хочешь. Тоже, если подумать, удобрение.

– Пришли, – коротко бросил Иван и остановился, скидывая с натруженных плеч рюкзак.

Впереди заросшая сухим кустарником дорога уходила еще ниже и внезапно ныряла под навес, подпираемый массивными бетонными столбами. Сверху над темнеющим провалом нависали мохнатым мочалом пучки жухлой рыжей травы, опускаясь местами почти до самой земли, а сам зев подземелья чернел предвечной темнотой. За навесом виднелся холм, напоминавший отсюда насыпной курган, в чреве которого дорога уходила под землю.

– Собираешься туда сунуться? – с сомнением в голосе спросил Алекс.

– Как минимум попытаюсь, – ответил Иван, развязывая стягивающие рюкзак тесемки. – Примерно в полукилометре отсюда Разлом, тоннель, если он сохранился, пересекает его в самой узкой части. При удачном стечении обстоятельств топать от этого места недалеко. Не выйдет – вернемся обратно еще до заката.

– Твоими бы устами… – вдохнул Костя и полез в собственный вещмешок.

Первым делом Иван извлек на свет божий каску, позаимствованную у водителя локомобиля, а поверх нее закрепил на кожаном ремне небольшой квадратный фонарик в черном эбонитовом корпусе. Откинув закрепленную на шарнире дверцу, поджег фитиль толстой сально-восковой свечи, прятавшейся внутри фонаря. Толстая и помутневшая с годами стеклянная линза затеплилась слабым желтоватым светом. Только после этого он нацепил каску на голову.

– Советский? – уважительно поинтересовался Костя, поглядывая на незамысловатое осветительное устройство.

– Ага. Когда его изготовили, на дворе был самый расцвет эпохи НЭПа и надежд на прекрасное будущее.

В тяжелом и глубоком сурганском шлеме Ударник походил на киношного Дарта Вейдера, разве что без скрывавшей лицо маски-респиратора.

– Я иду первым, – сказал он, – старайтесь ступать по моим следам. И на головы нацепите чего-нибудь, неизвестно, в каком состоянии там своды.