Разлом/освобождение (СИ)

  Почти по прошествии года, как вернулся домой, молодой аристократ разрывался между двух путей спасения. Первый был болезненный и унизительный. Второй ещё более оскорбительный, но лишь только по отношению к предкам.

  Ему предложили возглавить отряд городской стражи. И тех денег, которые он смог бы на этой работе получать, вкупе с рентой от крестьян, едва бы хватало погашать проценты ссуды. Как итог, молодому аристократу пришлось бы служить так же, как служат ветераны-простолюдины... да и всё равно не иметь возможности вырваться из долговой кабалы - работать на какого-то дельца, давшего ссуду, всю жизнь.

  "Всю жизнь..." - думал молодой человек, представляя, как стариться в забвение. Копошась в грязи, как червь. Как он до глубокой старости будет возвращать один единственный денежный долг, не имея и малейшего шанса проявить себя достойным потомком своих родителей.

  "Всю жизнь..." - мысленно повторил он, понимая, что в таком случае все старания и жертвы отца и деда будут пустыми. Что он самолично зароет знамя своей семьи в грязь. Что никогда не заслужит воинской славы. Что умрёт старым, сморщенным, ничего не стоящим, унылым старикашкой.

  Второй выход из положения был в том, чтобы продать часть воинских трофеев своих уже давно умерших предков. Он имел только относительное представление, какое несметное сокровище собой представляли старые доспехи, взятые с различных правителей, - с их бездыханных тел. Не догадывался даже, как ценились золотые и серебряные венцы правителей, которых когда-то свергали его далёкие пращуры. Но понимал, что этим сможет откупиться от дельца... видел в этом спасение и избавление от ссуды.

  Себе мужчина говорил, что приумножит трофеи своей династии. И смело верил своим мыслям. Он не надеялся, - верил, что ещё возможно всё переменить. Нужно только собраться с силами и сплотить вокруг великого знамени верных людей... нужно только вновь окружить себя блистательными победами!

  "Но для начала... - с болью на сердце, думал молодой аристократ, проходя между трофеями не им полученными. - Я должен продать, предать память предков!"

  Он хотел себе сказать, что только часть, но не мог кривить сердцем перед собой или кем другим. Понимал, что продав даже самое малое, незначительное, он именно что продаст и предаст всю ту память о своей великой семье, которой так дорожил.

  Как выясниться позже, и погибель, и спасение пришли в одном, неожиданно лице.

  - Гос-с-сподин, - впервые за многие месяцы, подал голос крысоподобный, неотступная его тень. - Сме-е-ею предположить, что вы здесь не из простого жел-л-лания почтить память... без сомнения, в-в-великих и достойных людей.

  Молодой аристократ посмотрел на свою вторую тень. Ему было нестерпимо больно от того, на что он решился. Но, крысолюд не смог понять своего господина. Он неверно истолковал взгляд, столь пристальный и неотрывный.

  Потупившись, пряча глаза, крысолюд продолжил.

  - Ваши предки не п-п-просто так заслужили славу в-в-великих воинов и полководцев. Но ещё и слав-в-вились великим ум-ум-умом. Ведь они не-не-не сжигали книг, а собирали те, что це-це-ценились у правителей тех - вторая тень, после случившегося осенью заикался, но тут, словно подавился воздухом, - тех досточтимых ле-е-ет.

  Не сразу молодой аристократ смог понять, что ему говорит этот трусливый заика. Ещё дольше он обдумывал сказанное. А после, не проронив и слова, медленно направился в сторону одной неприметной комнаты.

  Мужчина, с факелом в руках, ощущая запах огня, чувствовал, как на него повеяло спёртым и пыльным воздухом, едва он зашёл в ту комнату. Огонь, точно живой, присмирел, стал заметно мельче в окружении книжных шкафов. Круг света был невероятно мал. А потолок, как знал аристократ, во всём замке, достаточно высок. И он мог только гадать, достают ли полки шкафов до потолка.

  Он ходил по лабиринтам, вглядываясь в разные заглавия книг. Его вторая тень плелась где-то позади. Молодой аристократ совсем редко мог прочитать рукописное название книг. Несколько раз останавливаясь, передав факел слуге и приказав быть осторожней, брал в руки старые, рукописные книги. Великого усилия стоило воспринимать старый, до реформы, родной язык. Но, бегло полистав с пяток книг, мужчина взял обратно факел.

  Шаг его стал заметно бодрее. Взгляд, точно впитывая жар близкого огня, сверкал во мраке. Глаза без устали шарили кругом. И в воображение возникали пышные образы, а на уме была одна единственная фраза: "Сколько же тут знаний?"

  Но, настоящим открытием, которое потрясло молодого человека и которое перерубило последнюю возможность к отступлению стало нахождение одной-единственной книги, написанной ломаным и тяжело читаемым почерком. Там было немало шифров и неясных оборотов, но... то, что молодой аристократ сумел понять при одном только беглом осмотре, воодушевляло и в тоже время обрекало на незавидную участь.

  "Алхимия - значилось в заглавие. - Эрнст. Харнтс."

  ***