Разлука весной

История ее жизни – подлинная история Джоан Скюдамор…

Вот что поджидало ее здесь…

Раньше у нее не возникало потребности об этом думать. Было очень легко заполнить свою жизнь незначащими мелочами, которые не оставляли ей времени на то, чтобы разобраться в себе.

Как это сказала Бланш?

– Если на протяжении многих дней тебе не о чем думать, кроме как о себе самой, интересно, до чего можно дорыться?

И насколько же высокомерным, самодовольным, глупым был ее ответ:

– По-твоему, можно выяснить что-то такое, чего не знала раньше?

Мне иногда кажется, что ты ни о ком ничего не знаешь.

Это уже Тони.

Насколько же прав был Тони.

Она ничего не знала о своих детях, о Родни. Она их любила, но не знала.

А надо было знать.

Если ты любишь людей, ты должна о них знать.

А не знала ты потому, что гораздо легче верить в приятные, удобные вещи, в которые хотелось верить, чем терзать себя тем, что было правдой на самом деле.

Как Эверил – Эверил и боль, от которой страдала Эверил.

Она не хотела признавать, что Эверил страдала…

Эверил, которая всегда ее презирала…

Эверил, которая видела ее насквозь с раннего детства…

Эверил, которую жизнь сломала и искалечила, может быть, навсегда.

Но она была мужественной…

Вот чего не хватало ей, Джоан. Мужества.

«Мужество – это еще не все», – сказала как-то она.

А Родни переспросил: «Не все?…»

Родни был прав.

Тони, Эверил, Родни – они ее обвинители.

А Барбара?

Что было с Барбарой? Почему доктор молчал? Что они все от нее скрывали?

Что сделала эта девочка – эта порывистая, неуправляемая девочка, которая вышла замуж за первого человека, сделавшего ей предложение, чтобы уехать из дома?

Да, совершенно верно – именно так поступила Барбара. Она была несчастлива дома. Несчастлива потому, что Джоан не пошевельнула пальцем, чтобы сделать дом ее домом.

Она не любила Барбару, не понимала ее. Бодро и эгоистично она решала все за Барбару, не учитывая ее вкусов и желаний. Она знала ее друзей, украдкой унижая их. Неудивительно, что Барбара так уцепилась за возможность сбежать.

Она поспешно вышла замуж за Билла Рэя, хотя (как говорил Родни) не любила его. А что случилось потом?

Роман? Несчастная любовь? Скорее всего, майор Рид. Вот почему упоминание о нем вызвало такую реакцию. Подобный мужчина может очаровать глупого ребенка, еще не ставшего взрослым.

А потом в припадке отчаяния, во время одной из тех диких вспышек, к которым она была склонна с раннего детства и во время которых она теряла всякое чувство меры – да, именно так, – Барбара попыталась лишить себя жизни.

И она была очень, очень больна – опасно больна.

Знал ли об этом Родни? – подумала Джоан. Он явно пытался отговорить ее от поездки в Багдад.

Нет, конечно, Родни не знал. Иначе он бы ей рассказал. А может быть, и нет, не рассказал бы. Он делал все возможное, чтобы убедить ее остаться дома.

Но она решила твердо. Нельзя же не поехать к бедному ребенку.

Конечно, похвальный порыв.

Только не есть ли это лишь часть правды?

Не прельщало ли ее больше само путешествие – возможность увидеть новые места, переменить обстановку? А заодно сыграть роль любящей матери. Да, она так и видела себя – очаровательную, полную жизни женщину, которую радостно встречают ее бедная дочь и встревоженный зять. Как замечательно, скажут они, что ты к нам примчалась.

На самом деле, конечно, они не радовались. Откровенно говоря, они растерялись. Предупредили доктора, сами держали язык за зубами и делали все возможное и невозможное, чтобы она не узнала правду. Они не хотели, чтобы она знала, потому что они ей не доверяли. Барбара ей не доверяла. Как скрыть случившееся от матери – вот что больше всего ее тревожило.

С каким же облегчением они вздохнули, когда Джоан объявила, что должна возвращаться. Они очень хорошо притворялись, вежливо предлагая остаться еще. Но когда в какой-то момент она сказала, что подумает об этом, как же быстро Уильям начал ее отговаривать.

На самом деле единственно хорошее, чего она добилась своей поездкой на Восток, было то, что Барбара и Уильям объединились в своих усилиях избавиться от нее и сохранить тайну. Как ни странно, от ее визита будет какой-то толк. Джоан вспомнила, как Барбара, все еще очень слабая, часто просительно смотрела на Уильяма и Уильям поспешно начинал болтать невесть что, чтобы замять очередной бестактный вопрос Джоан.

А Барбара смотрела на него с благодарностью – с любовью.

Они стояли на платформе и провожали ее. И Джоан помнила, как Уильям держал Барбару за руку, а Барбара чуть опиралась на его плечо.

«Держись, дорогая, – вот что хотел сказать он. – Уже все – она уезжает…»

Сейчас поезд уйдет, и они вернутся в свой дом с верандой в Олвэе, будут играть с Мопси – они очень любят Мопси, очаровательного ребенка, – такую смешную карикатуру на Уильяма. Барбара скажет: «Слава богу, она уехала, и наш дом опять принадлежит нам».

Бедный Уильям, который так любит Барбару и который, наверное, столько выстрадал, но сохранил в себе любовь и нежность!

«Не беспокойся о ней! – говорила Бланш. – Все с ней будет в порядке. Есть ребенок и все остальное».