Разлуки и радости Роуз

Художественный отдел опустел. Теперь, когда все ушли, я наконец расслабилась. Оставила письмо запертым в ящике стола — ключи были только у меня — и спустилась в кафетерий перехватить что-нибудь на ужин. Когда полчаса спустя я вернулась в офис, в голове у меня уже сложился ответ.

К моему изумлению, мне было легко проявить твердость. Меня не смутил тот факт, что Электра — звезда мегавеличины. Для меня она всего лишь читательница, которой нужен совет. Поэтому я посоветовала ей… Вообще-то, то, что я ей посоветовала, должно храниться в тайне. Я лишь написала, что, по моему мнению, ее страсть к бэк-вокалистке скоро наверняка поугаснет. Еще я попросила ее подумать, как это отразится на детях, — бедные малыши. Могу себе представить распухшее от слез личико Фатимы, не говоря уж о воплях младенца Ролло. Я набрала свой ответ на компьютере, запечатала конверт и отправила письмо Электры в уничтожитель для бумаг. От него остались лишь обрезки, которые я разрезала еще на несколько кусков. Потом отправилась в туалет и спустила огрызки письма, теперь напоминавшие конфетти, в унитаз. Свое письмо я не стала оставлять в ящике для исходящей корреспонденции: слишком рискованно, — а опустила в почтовый ящик по пути домой.

Шагая к автобусной остановке, я размышляла, сколько стоило это письмо. Целое состояние. Я будто держала в ладони бриллиант в пять карат. Может, вам покажется, что следовало бы передать письмо Рики, но для меня моя работа — все равно что призвание священника. Пишите Роуз, строгая конфиденциальность гарантируется, — говорится на моей страничке. И читатели знают, что на меня можно положиться. Я унесу их тайны в могилу. Эдит Смагг гордилась бы мной.

Глава 12

Мысль о том, что такая знаменитая певица, как Электра, поделилась со мной своими проблемами, подняла мой дух перед Днем святого Валентина. Я боялась бракоразводного процесса, потому что это означало, что мне придется, хоть и опосредованно, вступить в контакт с Эдом. Но стоило лишь вспомнить о его бездушном безразличии к страданиями моих читателей, как моя решимость усиливалась. Я с горечью представила, как бы он назвал Электру. «Горемычная из Глостершира? Неудачница из Котсволдса? Несчастная из Моретона, что в Марше?» Я представила, как эта цепкая сучка, Мари-Клер Грей, в День святого Валентина топит его в розовых соплях, — наверняка подарит ему шоколадное сердечко, на котором написано его имя, или «очаровательного» плюшевого мишку, или даже одну из тех пошлых красных атласных подушек, на которых вышито «Я тебя люблю»! Что ж, моя «валентинка» в виде прошения о разводе затмит все другие подарки. На изысканной кремовой пергаментной бумаге черным по белому ему будет предъявлено обвинение в супружеской измене. Я уже подписала заявление, и Фрэнсис осталось лишь отослать его — оно, словно крылатая ракета, ожидало запуска.

Интересно, стоит ли мне рассчитывать на поздравления в День влюбленных? Что-то сомневаюсь. Я нарочно обходила стороной все эти стойки с открыточками — зачем терзать себя? Что же касается дурацких объявлений в газетах — что угодно, только не это. Невменяемый, глупый детский лепет — какая инфантильность! Кому какое дело до того, что Губошлепчик любит Цыпленочка, раздраженно подумала я, открыв «Таймс» на автобусной остановке во вторник утром. Мне лично плевать, что какой-то Зайчик сходит с ума по Стройным Ножкам. И меня ни капельки не интересует, что Тигр обожает свою Рыбку, а Толстощекий осыпает поцелуями любимую Ля-Ля. И мне абсолютно по барабану, что «Квольчонок тгоздваввяет вюбимого и пвеквасного Эндвю!» Тошнотворные сентиментальные бредни. Квольчонок? Я вытаращилась на газету — глаза у меня увеличились до размеров шариков для пинг-понга. Другие послания были напечатаны в виде маленьких строчных объявлений, но это набрано крупным шрифтом и заключено в рамочку. Нелепое сюсюканье красовалось своими толстыми заглавными буквами в полдюйма высотой. Я порылась в сумочке в поисках телефона — в последнее время моя сумка превратилась в помойку — и позвонила Беа ускоренным набором.

— Отведи Беллу к психиатру, — заявила я. — Я только что увидела ЭТО.

— Знаю, она разорилась на этом чертовом объявлении!

— Что? — На заднем плане раздавались звуки молотка и электропилы.

— Этих денег хватило бы на половину расходов на ремонт! Мы только что крупно поссорились, и она выбежала из офиса, хлопнув дверью. Говорит, что это ее личные деньги, а не средства компании, и она может делать с ними все, что ей заблагорассудится. Я чуть с ума не сошла! Хуже того, она заявила, что «не потратила зря ни пенни», потому что Эндрю — «любовь всей ее жизни».

— Что ты будешь делать, Беа?

— Не знаю. И так нелегко поднимать на ноги бизнес, а тут еще у Беллы крыша поехала. К тому же мы все время ругаемся. Она говорит, что не хочет просто присматривать за офисом и вести бухгалтерию. Ей нужно еще и выезжать на объекты. Но ведь в дизайне Белла ничего не смыслит. На днях она спросила, в чем разница между шведским провинциальным стилем и гватемальским рустикальным!

— Хмм. Это плохое предзнаменование.