Размерность сновидения

Гнат провел рукой по поверхности. На ладони остался белый налет, словно он стер ей надпись с доски. Мел? А почему бы и нет? Это не более странно, чем огромная Луна над головой. А вот то, что после полета все еще покачивает — непонятно. Не так уж и труден был нынешний перелет.

Опираясь на посох Гнат встал, качать стало сильнее. И качался отнюдь не шофер, а камень под ногами. Или даже вся гора.

Он осторожно подошел к краю плиты, в надежде обнаружить спуск, но почти вровень с краем увидел вовсе не камень — внизу была вода! Вся платформа каким-то образом покоилась на гребне волны, а вовсе не на скале! И весь хребет представлял из себя огромную волну.

Вокруг плиты вода пенилась, словно кипела. Гнат встал на четвереньки и протянул было руку, чтобы коснуться пены, но отдернул — решил не рисковать.

— Это правильно. — раздался позади знакомый голос. — Могут и откусить.

Гнат резко обернулся. Серый плащ, блестящая коса — Смерть! Старый знакомец сидел точно в центре плиты, хитро поджав под себя ноги. Только изрядно стертые подошвы сандалий торчали из под плаща. Блестящая коса с отполированной рукоятью лежала перед Смертью.

— Привет!

— Привет, привет… Ты как попал на мой остров?

— Твой? — Гнат пожал плечами. — Я не знаю. Шагнул в пещеру… в тоннель и попал. Обычная история в слоях, как я понял.

— Обычная, или почти обычная, для иных мест, но конкретно про это я бы не сказал. Мой остров потому и мой, что он создан мною и живет только благодаря тому, что делал я.

Гнат промолчал. Во-первых, в острове этом ничего живого не было, а во-вторых — Смерть никак не получалось представить спасителем живого. Но собеседник Гната прожил не одну тысячу лет и понял причину молчания правильно.

— Здесь всегда была Волна. Луна слишком близко, вот и поднимает воду за собой, тащит. А существам, что всегда жили здесь, приходилось двигаться с волной, подъедая мелкие водоросли.

— Здесь кто-то жил… живет?

Молнией сверкнула коса, выбив кусок известняка. К ногам Гната подкатился обломок. Тот поднял камешек и оглядел. На изломе отчетливо виднелось существо, похожее на многоногую улитку.

— Вот эти многоноги и есть хозяева слоя. Без них мир не смог бы существовать, что, свою очередь, нарушило бы равновесие соседних слоев. И я стал отнимать их жизни только здесь, вот в этом самом месте. Тогда многоноги перестали умирать. Их стало так много, что на всех не хватало еды. Живые стали испытывать тяжкие мучения. Тот многоног, которй хотел избавиться от страданий, приплывал сюда и крепко обнимал умершего сородича. Тогда я прекращал мучения, отнимая жизнь. Таким образом, это кладбище стало первым островом, первой сушей, первой и единственной столицей этого мира. Перевернутый город, вокруг которого развелось множество водорослей. Многоноги постоянно достраивают платформу. Теперь они держат свой город на плаву, находясь в постоянном движении. У многоногов появилась цель в жизни и пристанище после того, как я прекращу жизнь. Больше я в процесс не вмешивался. С тех пор появилось много островов и мир перестал быть унылым.

— Так ты считаешь остров своим?

— Безусловно. Это мое творение. Впрочем, точно так же моллюски, облепившие снизу бревна старого плота, имеют полное право называть его своим, даже если присоседились в пути. Плывущих на плоту ведь не волнует, кто объявит подводную часть своей собственностью. Как-то так и получается.

— Интересно!

— Наверное. — острые плечи под серым плащом приподнялись и опали. — Но поверь, что не менее интересно, каким образом ты умудрился очутиться здесь. Как ты вход-то отыскал? Мои пути закрыты для всех, и на остров без моего ведома попасть невозможно.

Настал черед Гната пожать плечами.

— Я же сказал, что шагнул в пещеру и очутился здесь. Шагнул даже не из слоя, а из сада летающих камней, если тебе что-то это говорит.

— Говорит. — качнулся вперед капюшон. — Там обитает тот единственный, кто одновременно и старше, и моложе меня. Тот, у кого я не в состоянии забрать жизнь. Ведь у бесконечно живого она бесконечна, как ты понимаешь. Конечно видел я его сад местечко, но только со стороны, издалека.

— А я изнутри. Может, в этом дело?

— Не думаю. — в позе Смерти мелькнуло нечто, похожее на задумчивость. — А знаешь, ведь вполне может оказаться, что многоноги протоптали свою тропинку. У них есть нечто общее с бесконечностью и временем. Вот и появились сны с садом летающих камней Вечного…

— У Жука? — уточнил Гнат.

— Жука?

— Да, так мне показалось.

— Пусть будет жук, вполне удобно. Потом я рискну как следует рассмотреть Вечного. Может быть ты и прав. — капюшон слегка качнулся. — Что ж, Жук выстроил свой сад, чтобы слышать цвета бесконечности. Для существ, чей мир не балует разнообразием, сон про цвета и звуки — находка.

— Пожалуй. Но трудно представить, что у них бывают сны.