Размышления перед казнью

В первой половине дня снова появился Гиммлер, он имел беседу с Дёницем наедине. Мне бросилось в глаза: в списке министров Геббельса он не назван. У меня сложилось впечатление, что он считает себя членом кабинета Дёница, будто это само собой разумеется. Но почему же он тогда не спрашивает, как относится к нему вермахт? Мне показалось, что он рассчитывает на пост военного министра. Я уклонился от обсуждения с ним этого вопроса, сказав, что такие вопросы пусть он решает с Дёницем, я же решения гросс-адмирала как Верховного главнокомандующего вооруженными силами предвосхищать не могу. И добавил, что буду просить Дёница освободить меня от моей должности, как только вопросы командования вермахтом будут им урегулированы, ибо сначала нужно назначить новых главнокомандующих сухопутными войсками и военно-морским флотом.

Узнав о присутствии Гиммлера, Дёниц еще раз попросил меня зайти к нему для беседы с глазу на глаз. Он сказал: Гиммлер по всей форме предоставил себя в его распоряжение, хотя, повидимому, еще несколько дней назад носился с мыслью самому стать преемником Гитлера. Затем Дёниц спросил меня, что я думаю о Гиммлере как члене нового кабинета. Я мог ответить только одно: считаю неприемлемым! Мы договорились хранить об этом полное молчание. Дёниц хотел, чтобы министром иностранных дел стал (прежний министр финансов. — Прим, пер.) граф Шверин фон Крозиг, и с ним он собирался обсудить состав нового правительства.

Когда воззвание было готово для передачи по радио, я покинул штаб-квартиру Дёница и поехал в Нойштадт, чтобы прибыть туда рано утром 2 мая. По возвращении я подробно обсудил с Йодлем создавшееся положение. Нами обоими владела только одна мысль: как можно скорее прекратить войну; пока еще возможно оставить Восточную Пруссию и спасти как можно большую часть войск, сражавшихся на Востоке. Мы собирались на следующий день обсудить это с Дёницем. В таком намерении нас укрепила полученная Дёницем вечером 1 мая в нашем присутствии длинная телеграмма фельдмаршала Кессельринга, в которой тот сообщал об уже произведенной им капитуляции группы армий «Италия». Он добавлял, что потрясен самовольными действиями генерал-полковника фон Фитингофа⁵⁶³, но принимает всю ответственность за это на себя. Итак, итальянский фронт развалился, группа армий на Балканах под командованием генерал-полковника Лёра оказалась под огромной угрозой, и надеяться на ее спасение больше не приходится.

С этим известием рано утром 2 мая я снова приехал к Дёницу в Плён; его радиоузел тоже получил донесение Кессельринга. Сам Дёниц был полон решимости как можно скорее закончить войну, с этой мыслью он и принял меня. Я предложил немедленно перевести к нему ОКВ «Север». Поскольку помещений для этого в Плёне не хватало, а надо было восстановить полную работоспособность высшего командования, Дёниц решил перенести резиденцию верховного руководства в Фленсбург, что и было сделано. Я вызвал Йодля вместе с нашим самым узким окружением в Плён, между тем как весь штаб ОКВ — ОКХ двинулся в Фленсбург. По прибытии Йодля мы оба долго совещались с Дёницем, и выявилось полное совпадение наших взглядов на существующее положение.

К вечеру Дёниц выехал в Рендсбург, куда он вызвал генерал-адмирала фон Фридебурга, чтобы лично сообщить тому о назначении его главнокомандующим военно-морским флотом.

Мы остались на ночь в прежней штаб-квартире Дёница, а на рассвете, в 4.30 [3 мая], последовали за ним в Фленсбург-на-Мюрвике. В Фленсбурге нам предоставили жилье и рабочие помещения в военно-морской команде. Йодль и я разместились в одном здании с гросс-адмиралом, наши кабинеты находились рядом с его кабинетом.

В штабе, возглавляемом Йодлем как начальником, полковник Мейер-Детеринг занимался подчиненными ОКВ театрами военных действий как начальник оперативного отдела, а генерал Детлефсен — задачами ОКХ. Подробности военной обстановки я здесь опускаю⁵⁶⁴. Оба эти офицера владели тогдашней ситуацией лучше меня; вероятно, они и сами написали подобные воспоминания. <...>

Могу сказать, что меры, вытекавшие из однозначных распоряжений гросс-адмирала и направленные на спасение как можно большей части беженцев, а также войск Восточного фронта путем перемещения их во внутренние области Германии, принимались незамедлительно и имели целью закончить войну. Нам было ясно: капитулировать от нас потребуют на том месте, где окажутся в тот момент войска. А значит, надо дать возможность насчитывающей еще более 3 миллионов человек основной массе войск Восточного фронта перейти в американскую оккупационную зону, чтобы защититься от русского плена.