Разница между нами (СИ)

Напоследок Бен недовольно скривился собственному отражению в желтом костюме, поправил большую золотую осу, сидящую на месте галстука, и открыл дверь, пропуская вперед Менсер. Пока они ехали, он коротко рассказывал о том, с кем ей ни за что не следует общаться, хотя и понимал, что от некоторых кадров, типа Сапфиры Олсен, невозможно отвязаться. Он не хотел бросать ее на растерзание этих животных, но не мог бороться с внутренним чувством удовлетворения, вызванного тем, что теперь все эти люди наверняка потеряют к нему интерес, и можно будет провести эти несколько дней в тени, наблюдая за ними, как в старые добрые времена, когда еще была…

Видимо, Ленц уловила перемену в нем, потому что ее рука мягко переместилась с локтя на ладонь. Он ответил на ее безмолвный вопрос.

— Я не волнуюсь, просто знаю, чего от них можно ждать. — Бен пожал плечами.

— Твоя прошлая девушка затмила всех, думаешь, у меня нет шансов? — робость, с которой Менсер произнесла это, заставила его смягчиться, хотя Стилл был уверен, что придушил бы на месте любого другого человека, который осмелился бы сейчас упомянуть Жак.

— Думаю, перед тобой у них нет шансов.

И у них действительно не было ни шанса. Когда они перешли порог банкетного зала, внешне Стилл избавился от любого намёка на эмоции, но внутри него бурлило настоящее пламя. Он видел каждый голодный похотливый взгляд, устремленный на невинную Менсер. Они видели в ней симпатичную игрушку победителя и были уверены, что у нее есть цена, которую они в состоянии заплатить.

Но было кое-что, что всё время ускользало от острого взгляда Двенадцатого. По меньшей мере треть взглядов, и женских, и мужских, были устремлены на него. Стилл злился, а Менсер отчаянно ревновала, хотя и знала, что ее единственная конкурентка покоится в могиле. Это, на самом деле, забавно. Он никогда не осознавал, какое впечатление производит на окружающих. Ненависть к себе, которой он уже проел плешь всем, кто его знает, не позволяла Бенджену открыть глаза на то, что не только Менсер влюблена в него до беспамятства, но и сотни других женщин. Его безразличный взгляд, незаметно блуждающих по их лицам, но почти никогда не останавливающийся на ком-то одном, до кошмарного милый прищур, ровная осанка, рост, возвышающий его над всеми, тонкие пальцы, что всё время то растирали переносицу, то беспокойно скользили по ножке бокала или поверхности стола. Он не был мальчиком с глянцевой обложки, но эта загадочность, немногословность и вечная тоска по умершей возлюбленной… что еще нужно женщине, чтобы потерять голову?

Пока оба пришельца из Двенадцатого занимались самокопанием, кое-кому из толпы удалось пробраться к ним. Лирен долго заставлял себя оставаться за столом с политиками, лениво попивая крепкий виски, но любопытство пересилило в нем чувство опасности. Он был слишком заинтересован девушкой, которой удалось пробить панцирь Стилла.

— Добрый вечер, мистер Стилл и мисс… Ленц, — он легонько сжал кончики ее пальцев и с почтением прикоснулся к ним губами. Широкая улыбка мужчины тут же заставила ее просиять. Краем глаза Бен заметил, как она расслабила плечи.

— Мистер Батлер, — восхищенно выдохнула Менсер, разглядывая усыпанный блестящей чешуей костюм Лирена. — Я и не надеялась, что мне посчастливится с Вами познакомиться.

— О, я тоже был уверен, что Бенджен ни за что не поделится с нами таким сокровищем, — он приподнял бокал и сделал глоток, лукаво усмехаясь.

Он изменился даже сильнее, чем Бен ожидал. В его взгляде появилась беспечность, движения стали куда более размеренными, как-будто ленивыми, а улыбка, некогда такая искренняя, сейчас выглядела натянутой. Стилл ожидал увидеть человека, пребывающего в глубоком горе, но перед ним стоял тот, кто уже потеря интерес к жизни. Это было опасно для их дела.

— Как дела у нашей знакомой? — убедившись, что рядом с ними никого нет, осторожно произнес Бен.

— Она в порядке, благодаря вам. Не волнуйтесь, я продолжаю делать, что полагается, — Лирен словно прочитал его мысли. — Как дела у вас? Для меня стало неожиданностью то, что вы занялись благотворительностью.

— Меня всегда заботило благо Панема.