РазNообразный Наполеон

…«Мемориал Святой Елены» графа Лас Каза был опубликован в 1823 году. В течение восемнадцати месяцев Лас Каз, отправившийся в ссылку вместе с императором, практически ежедневно записывал все, что рассказывал ему Наполеон. Предисловие к своей книге Лас Каз завершает словами: «Итак, отныне личность и характер Наполеона открыты для всего мира».

Мир встретил «Мемориал» с восторгом. Популярность – необыкновенная! Знаменитый русский литератор (и один из основателей Русского исторического общества) П. А. Вяземский считает, что «Мемориал» входит в число «важнейших книг столетия».

«Отныне личность и характер Наполеона открыты»? Это как посмотреть.

Лас Каз не единственный, кому Наполеон рассказывает. Есть еще, например, ирландский доктор Барри О’Мира. Он тоже опубликует воспоминания, «Голос с острова Святой Елены», причем практически одновременно с Лас Казом. Но при жизни О’Миры «Голос» не пользовался такой же популярностью, как «Мемориал». Прежде всего потому, что у Лас Каза – монументальный труд, почти сразу превратившийся в нечто вроде Библии для бонапартистов.

Меж тем я бы больше доверял доктору-британцу, чем аристократу-французу. Хотя бы потому, что с О’Мирой Наполеон беседовал, а Лас Казу вещал. Никакого отрицательного смысла я в это слово не вкладываю. Оно просто вполне подходящее.

«Карьере моей не хватало несчастья! Если бы я умер на троне, в магии всемогущества, я бы для многих создал сложности. Ныне же, благодаря постигшему меня несчастью, обо мне могут судить по-новому…»

…Еще на борту «Беллерофона», во время ожидания, Наполеон обратил внимание на то, что Лас Каз ведет дневник. Попросил дать ему прочитать записки, императору понравилось. Посчитал, что подобная работа будет «скорее интересной, чем полезной». Слово за слово, теперь уже Лас Каз предложил императору поделиться воспоминаниями, Наполеон согласился. И сразу же сказал, что это будет «благом для страны».

К делу император отнесся очень серьезно. Следил за последовательностью, редактировал отрывки. Беру на себя смелость утверждать, что он даже готовился. Хотя правильнее сказать – обдумывал то, что собирался рассказать. Когда речь идет о «благе страны», по-другому нельзя. Вот что получилось в итоге.

Еще раз повторю самое главное: «легенда с острова Святой Елены» создана самим Наполеоном. Она о том, каким император хотел остаться в памяти потомков. Хотите верьте, хотите нет, но это – слова Наполеона. Разве не интересно понять логику или природу его правды?

Во-первых, мы понимаем, что ни на какое чудо Наполеон больше не рассчитывал. Он знал, что закончит свои дни именно здесь. Потому и начал создавать свою историю.

Во-вторых, я практически уверен в том, что сам он с определенного времени был убежден: именно так все и было. Пусть он создал мини-легенду, но ведь он никогда не «путался в показаниях». Выбрал то, что его вполне устраивало, потом – поверил. Один из наиболее ярких примеров – история его знакомства с Жозефиной. С какого-то момента Наполеон стал рассказывать ее именно в таком виде. Сомневающихся хватает. Да и я в их числе! Однако я практически уверен в том, что сам Наполеон уже не сомневался. И повторял – слово в слово.

В-третьих. Давайте, как делают многие, сопоставлять даты, приводить факты – в общем, стараться «подловить» Наполеона. Поймали! И… Что? От даже придуманной им легенды он не становится ни лучше, ни хуже. Он сам сказал Лас Казу на Святой Елене, что «каждый прожитый здесь день избавляет меня от клейма тирана, убийцы, бессердечного человека». Император ошибался. «Мучеником» его считают далеко не все.

Однако для меня гораздо важнее то, что он по большому счету не оправдывается. Да, признает, что в Испании следовало бы вести себя по-другому. Но в целом подход такой: что сделано, то сделано. Даже в истории с казнью герцога Энгиенского! Говорит – поступил бы так же.

И объяснения становятся не столь уж и значимы. Он признает то, что ему ставят в вину. Тем, хотя бы отчасти, обезоруживает критиков? Спорный вопрос. В большинстве случаев он не уходит от ответственности, хотя гораздо любопытнее, когда он ее с себя снимает.

Пример примеров, конечно, Ватерлоо. История битвы в его изложении совсем не красит императора. Здесь ему верить совсем нельзя, но понять – очень легко.