Разносчик пиццы

– Не хотел тебя волновать. Я деньги не брал и потому надеялся: недоразумение разрешится само собой. А когда узнал причину твоего отъезда – понял, что оправдываться уже бесполезно. Ты все равно не поверишь мне или решишь, будто я вру, только, чтобы выгородить себя. Да и что я мог рассказать? Фантастическую историю о том, что заснул в чужой постели, сам не помня как? А в это время кто-то совершил кражу?

– Но я все равно о ней узнала!

– Да, собственно, так и получилось: когда тебе стало известно о пропаже денег, ты не бросилась мне на помощь. Ты действительно думала, что деньги из общественной кассы взял я?! И это прекрасно зная меня?! Почему не бросилась меня защищать? Из мести?

Валерия подавленно молчала.

– Скажи, а зачем ты пошел в тот вечер в комнату Карины?! Ну не на аркане же она тебя затащила!

– За конспектом я пришел. Из-за того, что ночью работал, почти всю лекцию на следующее утро продремал. Жуткую ерунду в итоге написал. А она сказала, что ей не надо конспект срочно отдавать, можно и не торопясь переписывать.

– Она принесла мне снимки, и я сделала аборт, – сказала Валерия. – Знаешь, я даже не пытаюсь оправдать себя. Моя вина на мне и никуда не денется. Я много лет ее несу. И, конечно, дело не в краже. Я в отместку тебе сделала вид, что поверила в нее. Потому что мне стыдно было признаться, что меня буквально уничтожила твоя измена. Но я сейчас хотела сказать не о том. Сегодня мне звонила Карина. Не знаю, как через столько лет она нашла меня, хотя, пожалуй, в наше время это нетрудно – любые справочные системы под рукой. Так вот, она позвонила, чтобы попросить прощения. Она тяжело больна, и врачи сказали, что больше месяца не проживет. Вот она и захотела облегчить душу. В тот день, когда я потеряла сознание, Карина подмешала мне в кофе лекарство. А когда я отключилась, сделала слепки с ключей. Так что те деньги, в краже которых обвинили тебя, взяла она.

– Не понял?!

– Да, она попала в плохую историю, и ей срочно нужны были деньги. И она не придумала ничего лучше, как влезть в кассу. А чтобы истина не выплыла наружу, она решила нас рассорить. Вот так все и случилось. Жизнь прожита зря.

Подбородок ее задрожал, по щекам ручьями потекли слезы. Филипп, не выдержав, взял ее руки в свои.

– Не надо. Пожалуйста. Я тебя очень прошу!

Валерия затрясла головой и, забыв о манерах, размазала слезы по лицу руками.

– Теперь я могу получить ответ на свой первый вопрос? Почему ты до сих пор одинок?

Филипп ласково провел кончиками пальцев по ее щеке.

– После двух неудачных попыток я понял, что однолюб…

И он наклонился к ее губам.

Кухарка Полина, которая как раз зашла на веранду протереть пыль, едва от неожиданности не выронила тряпку, а потом тихо, на цыпочках, пошла прочь.

Глава 26

Александра вернулась на кухню и уселась за стол, подперев щеки руками. Аманды уже не было, только Полина деловито сбивала венчиком в миске белки.

– Ну что, успела ты своего майора перехватить? – она на мгновение оторвалась от работы, чтобы задать вопрос, и тут же снова дробно застучала по металлу.

– Подполковника, – машинально поправила Александра. – Успела.

И она тяжело вздохнула.

Полина отставила в сторону миску, села рядом и тоже подперла щеку рукой.

– Нравится он тебе, да? – Она внезапно перешла на «ты», заговорщицки понизив голос.

– Вот еще, – фыркнула Александра, – больно надо.

– Нравится, – убежденно кивнула Полина, заулыбавшись. – А подполковник хорош, да. Не женат?

– А я почем знаю? – неожиданно ощетинилась Александра, но сразу размякнув, добавила: – Вроде бы нет.

– Ты ему тоже нравишься.

– Ой, да что вы! И с чего только это взяли?!

– А ты не спорь. У меня глаз наметанный, я такие дела сразу вижу. Как он глазом-то за тобой зырь-зырь. Так бы и съел. Но это пока ты не видишь, а как повернешься, он сразу строгость на себя напускает. Точно говорю – запал он на тебя.

Александра подумала немного, глядя в потолок, потом пожала плечами и встала.

– Можно, я кофе себе сделаю?

– Вари.

– Лень мне. Я просто кипятком залью.

Она насыпала в чашку ложку смолотого кофе, налила крутого кипятка и села за стол, накрыв чашку блюдцем.

– А сахар? – спросила Полина.

– Не-а. Не хочу. Я с сахаром кофе редко пью, только если с лимоном или с апельсином.

– Надо же, с апельсином. Никогда не пробовала, надо будет как-нибудь сделать.

Александра взяла салфетку и карандаш, лежавший тут же на столе, и начала задумчиво рисовать. Она изобразила дом, сад и птицу над ним. Потом взяла следующую, и на ней появилась Мара, сидящая на большом валуне. На лице ее застыло выражение напряжения и страха. На еще одной салфетке Александра повторила лица женщин, которых уже нарисовала для Лямзина.

Полина, казалось, была довольна, что все ушли, а Александра осталась. То ли ей не с кем было поговорить, то ли она действительно воспылала симпатией к девушке, но она суетилась вокруг нее, то и дело предлагая чего-нибудь вкусненького и болтая без умолку. Замолчала она только раз, когда скосила взгляд на салфетки.