Разношерстная... моя

Он-то нисколько не удивится, узнав, что та прикупила у Отрыжки какой-то из ее знаменитых ядов. Да что там: он уверен, что это уже случилось. Ведунья, понятно, не признается, хоть режь ее. Ну, да такие кровавые страсти ему без надобности – бабка, считай, и так его упредила. С чего бы? Сам Таймир ей не интересней позапрошлогодней простуды. А вот ради дядьки…, все может быть. На кой ей нужен Хранивой, не ясно. Но, ведь спасла же его хрычовка старая…

– И в кого ты такой грубиян? – укоризненно покачала головой Отрыжка. – Матушка твоя душенькой светла да беззлобна. Да и батюшка покойный всеми достоинствами был отмечен. Ты ж, ровно пес, на человеков натасканный. Даже брехать ленишься – сразу глотку рвешь.

– Да уж, куда мне до благочиния Бати? – не удержался от едкого намека Таймир.

И ожидал обиды, а то и ругательств грязных, но Отрыжка рассмеялась. Да так озорно, так заразительно, что и сам державник к своему изумлению улыбнулся. Отроду за ним такого не водилось, а тут поди ж ты – Таймир опомнился и решил испытать судьбу еще раз:

– Благойла свет Вуколова дочь, поговорить бы.

– Ох и настырный же ты, – еще посмеиваясь, утерла старушка глаза чистейшим платочком. – И чего тебе неймется? Старая женщина тебе уж сколь раз указывала: не желает она с тобой говорить. И дел никаких иметь не желает. Ну, да что с тобой поделать? – нежданно смилостивилась она. – Заходи, коль приспичило. Поговорим. А то давай, прям здесь. Хозяин наш любезный, я чай, не осерчает. Не прогонит меня убогую да тебя грозного.

– Лучше я к тебе зайду, матушка Благойла, – не поленился склонить голову Таймир. – Мой спрос не для каждых ушей…

И рта захлопнуть не успел, как голова сама собой обернулась к порогу. А там замерла та самая девчонка, что год назад так-то нелепо растревожила его душу. Видать, разлетелась в лавку, да так и замерла на одной ножке, ухватившись за дубовый косяк. Глазенки сливовые вытаращила на него, ротик приоткрыла, будто завопить собиралась. Вытянулась она с прошлого лета. И волосы, вроде, посветлели. Но рубаха мальчишечья, да штаны все те же: замшевые серые. Неужто и приодеть ее не во что, коль на замшу денег наскребли? Что ж за родня у ней такая прижимистая?

А девчонка, меж тем, опомнилась и отступила за порог. Встрепенулась воробьем, окунувшимся в лужу, и вдруг задала стрекоча. Кто бы еще растолковал, какого рожна он за ней бросился? Но, Таймир вылетел из лавки пущенной стрелой! И тотчас вцепился взглядом в узкую серую спину, по которой металась светлая короткая коса. Кабы не дядькина наука, он нипочем бы не уследил, куда она виляла. Но полусотник крепко держал девку взглядом, и толкущийся на торжище народ разлетался от его могучих плеч брызгами. Девчонка не оборачивалась, однако Таймир чувствовал: видит она его всей спиной, что все ближе и ближе. Какие-то доброхоты ринулись, было, пособить державнику, да куда там! Он четко разглядел, как мужская лапа цапнула воздух в ногте у плечика добычи, что поджалось в тот же миг. И как только углядела зараза? Даже головенкой по сторонам не крутит, а уходит от столкновений, будто вода сквозь пальцы. Нечеловечьи повадки, и где навострилась-то? А главное: от чего бежит? Он ей обид не чинил, даже выручил. Но чудится Таймиру, будто он и есть для нее самая ярая опасность. Нет, таких тайн вокруг себя он не потерпит. Поймает паршивку, а там уж вытрясет из нее…

Ему и оставалось, что пара добрых рывков, но торговый ряд воткнулся в конную площадь. Здесь вкруг обширного пространства для показа товара лицом, натолкано навесов с коновязями – один к одному. Торговцы конями водят по кругу трех лошадок, хвастаясь их статьями. То и дело к ним подходят покупщики с привередливым спросом. Таймир изготовился к тому, что девчонка рванет дальше, прямиком через площадь. Но та кинулась влево и, юркнув под ближайшую коновязь, сиганула за перегородку, что разделяла два навеса. Таймир перемахнул через коновязь, влетел под тот навес, где скрылась добыча и… Никого и ничего! Кроме двух жеребцов-двухлеток, наваленного перед ними сена и лениво развалившейся у дощатой стены собачонки. Та даже башки от земли не оторвала, глянуть, кто к ней сюда закатился с топотом и тяжким дыханием. Таймир не поверил глазам: выскочить из-под этого навеса так, чтоб он не заметил, было просто невозможно. Он облазил все кругом – ни единой щели. Переворошил сено – бестолку. Кони волновались, переминаясь, ровно кто их пугнул. Впрочем, сам же он и пугнул, ввалившись сюда с разбега. Хозяин коней уже топтался рядом, не спеша расспрашивать, какого такого лешего понадобилось державнику от его лошадок.

– Девку видал? – выравнивая дыхание, выдавил тот, оперевшись о коновязь согнутыми в локтях ручищами. – Такая… Мне по пояс. Мальчишечья серая рубаха. Замшевая.

– Ишо волосенки белые, – подсказал купчишка. – Видал. Я вон туточки стоял. Сюда влетела, будто шпаренная.

– А как вылетала, не приметил?

– Не, – виновато развел руками купчишка. – На тебя загляделся. Как это ты лихо-то через коновязь…