Разношерстная... моя

– Понимаю все. А вот потрепаться гладко не выходит. Зато северный говор мне почти что родной. У меня дед оттуда родом.

– У харгов немало воинов с севера. Стало быть, ты у нас за северянина и сойдешь. Как поименуешься?

– Деда Снуртом кликали. Так и зови. А ты у нас нынче кто?

– Десятник купеческой стражи Грутер Бран. Он как раз с севера Харанга. И с обозом к нам в этот раз пришел впервые.

– А ну, как опознают, что ты не он? – закончил Юган с первым ботом, прокляв все на свете по милости столь маятной обувки.

– В столице он не бывал. Да и во всех срединных и южных землях Харанга. Нынче сидит под замком в кремлевской темнице.

– Набедокурил?

– Не то слово, – недобро покривился Таймир. – Ну, да это не наше с тобой дело. Яльке бы обсказать, кто мы теперь.

– Твоя разношерстная краса итак все услышит. И запомнит. Память у нее – кремень. Ты лучше мне путем все обскажи: как пойдем, куда, чего ждать. Я в Харанге бывал, но все больше бегом да наскоком. Жизни их и не знаю.

Покуда Таймир рассказывал о жизни в Харанге, они облачились обычными воинами в стеганных гамбезонах, напоминающих кафтаны. Под них вздели кольчуги – полная дрянь, по мнению Югана. Но свои кольчуги Таймир оставить не позволил – попадутся ни за хвост собачий. Округлые шлемы с широкими поднимающимися наносниками венчали кольчужные капюшоны с подстежкой и круглые войлочный шапчонки. Юган чертыхался, но добросовестно следовал советам знающего державника. Широкий пояс, напичканный железками всех мастей, ему тоже пришелся не по вкусу. Лишь мечи понравились – это он понимал. При всей скромности с виду, на деле это были лучшие клинки, что умели делать на западе. Заранее переседланные кони не без удивления косились на хозяев, вырядившись, будто скоморохи. Родные седла со всем снятым снаряжением погрузили на заводную, на которой Таймир и притащил все это иноземное барахло. Лошадку предстояло отпустить неподалеку от того самого села. А уж там она и сослепу не заблудится – придет, куда надо. И верный человек сохранит их барахло до возвращения.

А через пару дней они перешли вброд пограничную реку. И попали в небольшое королевство Тарлатак, что было придавлено боками двух таких громадин, как Антания и Харанг. Тут умели уважать харангов, а потому скрываться нужды не было. Ялька трусила впереди, обратившись в знатного охотничьего пса чистейших кровей, какого не зазорно иметь королям. Правда, пес получился невысоким и хиловатым, но за щенка вполне сойдет. Прочие собаки шарахались от оборотня, как полоумные, так что Яльку в собачьи дрязги никто не втягивал. В столицу не заходили, пройдя северным краем Тарлатака за пять дней. Останавливались, как и положено солидным путникам, в трактирах. Яльку забирали с собой на ночевку в покои, под понимающими взглядами прочих постояльцев, знающих цену такому щенку. С вопросами: кто они такие, к проезжающим по своим делам харангам не вязались. Однако Таймир предупредил, дескать, на границе такой вольницы не будет. И там придется попотеть, дабы не обосраться при первой же попытке выламываться под своих. Юган заявил, что обосраться в этаком одеянии хуже, чем в нем же сдохнуть. А потому он проведет приятеля своими путями-дорожками. Но, на тех путях-дорожках их подловила первая подлинная неприятность.

Это у людей державных сплошные важности да сложности, коль дело касается их держав и народов. У воровского же люда все запросто: кто сильней, у того и кошель видней. А чего там у тебя на роже намалевано: харанг ты с запада, сулиец с юга иль северный варвар – кому оно надо разбирать? Крепок у тебя кулак, светла головушка, удача в приятелях, стало быть, и твоей ватаге сытно живется – всем, кто в ней обретается, наплевав на породивший его народ. И лишь антаны держались особняком. Потому, как только в Антании воры – это воры, а уж разбойнички – племя особое. Таких лихих людишек не было боле нигде. Впрочем, у сулийцев по пустыням кочевал народец, что промышлял грабежом обозов. Да то, почитай, родовой промысел, ибо кормиться в тех пустынях нечем. Разбойнички же все, как один, прошли выучку, почитай, воинскую, а чуть не половина из них – дружинную. Не отрепье задиристое алчное, кое-как прилепившееся друг к дружке для пропитания. Нет, разбойнички с торговых путей при нужде шли вместе с дружиной колошматить врага своей земли. А при большой державной нужде и безо всякой дружины теребили соседние земли. И лазутчиками послужить не брезговали – за то, им многое прощалось. Словом, народ все смысленный, воинский, с честью знавшийся не понаслышке.

А тут босота канавная, помойная, из-под забора выползшая! Но туда же: вылезли в сторонке от тракта на сельскую дорогу торгашей мелких да крестьян пограбить. И нате вам, этакий подарочек, что пальчики оближешь: целых два рыцаря бездомных шляются! Да при полной справе и седельных мешках. Вожак – а кому и ж быть в настоящей, пусть и рваной, кольчуге – еще и к добыче не добежал, как трепещущим от алчного вожделения голосом выдохнул из самого нутра:

– Слазьте с коней!

Юган опустил наносник и бросил, не повернув головы: