Разноцветные континенты (С иллюстрациями)

Не считай чужих ошибок. Помни: каждый человек в чем-то тебя сильнее. Нет такого человека, который был бы слабее тебя во всем.

Это и есть настоящая справедливость».

Когда я кончил первый раздел, ребята долго сидели молча.

Я уже в середине заметил, что они слушают. Шурка сидел, вытаращив свои белесоватые глаза. Борька недовольно шевелил бровями. А у меня горели щеки: никогда в жизни я так не волновался.

Первым подал голос Шурка.

- Ну! - сказал он.

- Что «ну»?

- Дальше давай.

- Годится? - осторожно спросил я.

- Красиво говоришь, - с насмешкой заметил Борька. - Как-то жить будешь?

- А так и буду, - ответил я. - Постараюсь, по крайней мере.

- Ты его не слушай, - поддержал меня Шурик. - Он злится, что сам ничего такого не написал.

- А что, логично? - Я не узнавал себя: я прямо-таки напрашивался на комплимент. Наверно, все философы одинаковы: очень мне нужно было их одобрение!

- Сильно изложено, - похвалил Шурик. - Прямо как «Правила для учащихся».

Тут Борька захохотал. Хохотал он долго, обидно, пока не заметил, что я совсем уже вскипел. Тогда он быстро прекратил это дело и деловито сказал:

- Дай мне по шее и дальше читай. Умеешь. А мы-то здесь дурью мучились!

Я дал Борьке по шее просто так, символически, - и мне полегчало. Отсюда вывод: совсем не обязательно драться до синяков. Синяки ни одной стороне не приносят облегчения. Надо будет вставить это в Главный Закон, в раздел второй - о дружбе.

- Дальше так,- сказал я уже более уверенным голосом.- «Неправда - это тоже несправедливость».

Поднял глаза на ребят - оба слушали, сидели смирно.

- «Нет такой неправды, в которую все будут верить всегда. Но требовать полной правды от других может только тот, кто сам всегда говорит правду».

- А таких людей нет, - перебил меня Борька.

- Слушай, не мешал бы ты, - миролюбиво начал Шурка.

- Да бросьте вы, ей-богу! - с пренебрежением сказал Борька. - Ерунда все это. Понял я, к чему он клонит. Я ему: «Врешь», а он мне: «Сам врешь!» И взятки гладки. Все врут, все только и делают, что врут, на этом вся земля держится.

- Короче, ты не согласен,- сказал я и медленно свернул свою бумажку вчетверо.

- Ну, сила-слабость- куда ни шло,- ответил Борька.- Одной только статьи не хватает.

- Какой? - поинтересовался я.

- «Сила солому ломит»,- сказал Борька,- вот какая должна быть статья. Есть сила, и есть солома, труха всякая. А деликатности, которых ты там навертел, - все это только когда сильный с сильным на пару разговаривают. Вот, скажем, ты и я, тут мы можем еще церемониться.

- А Шурка, значит, не в счет? - тихо спросил я.

Мы оба посмотрели на Шурку. Шурка сидел безучастный, сонный, как будто бы речь шла не о нем.

- С Шуркой, значит, можно не церемониться, - настаивал я.

- Послушай, не заедайся,- Борька выставил ладонь (этот жест его меня всегда приводил в бешенство). - Пиши свои законы для себя одного. Никто по ним не жил и жить не будет.

- А я и пишу для себя одного, - сказал я, повернулся и вышел в коридор.

Борька что-то тихо сказал Шурке, Шурка засмеялся. Я не ждал, конечно, что Шурка за мной последует (ссориться с Борькой было ему не с руки), но все-таки потоптался немного у вешалки. Никто не вышел меня проводить, только тетя Дуня помаячила в конце коридора. Я хлопнул дверью и не спеша пошел по лестнице вниз. Еще подумал по дороге: неплохо все-таки, что не успел прочитать раздел «Дружба». Не знаю, почему, но сейчас было бы неловко. Что же касается «Любви», то до нее я просто не добрался. Соображения кое-какие имелись, но, в общем, дело было еще для меня неясное.

16

Маринка стояла в моем подъезде у лифта и, поставив свой огромный портфель на пол, ждала.

- Была уже? - показал я глазами наверх. - Неужели трудно сообразить? Мои подумают, что я прогуливаю.

- Трудно! - вызывающе сказала Маринка и, подняв портфель, прошла с гордым видом мимо меня к дверям.

- Постой!- Я схватил ее за руку.- Ну что ты строишь из себя, честное слово! Теперь что я буду своим старикам толковать? Еще в школу выяснять явятся.

Марина молчала. Отвернувшись от меня, она придирчиво разглядывала трещину на стене.

- Ну ладно, - махнул я рукой. - Ясное дело, вывернемся. Кто дома-то хоть?

Оба или только мать?

- Да не была я у тебя,- сердито сказала Маринка, не оборачиваясь.- Не думай, что все тебя глупее. Я просто хотела предупредить, что Мантисса прийти сюда собирается.

Я ничего не спросил. Я молча взял у нее портфель, и, выйдя через черный ход на улицу, мы медленно пошли к Маринкиному дому.

- Где пропадал-то? - как бы невзначай, проговорила Маринка. - Секрет - можешь не говорить. В конце концов, ты не обязан передо мной отчитываться.

- Да никакого нет секрета… - ответил я. - Мы переходим в другую школу.

Маринка приостановилась на минуту, быстро взглянула на меня, потом, спохватившись, ускорила шаг. Я еле поспевал за нею. Портфель был тяжеленный, как магнитофон «Яуза».

- Я твердо решил стать дипломатом, - подумав, добавил я. Не знаю, зачем я врал, но как-то стыдно было признаться, чем мы полдня занимались. - И потом, язык всегда пригодится. Особенно в наше время.