Разновидности зла

10 июля 2016 года Где-то в Туркестане. Национальный заказник Центр подготовки к выживанию в экстремальных условиях

Все шло хорошо, но это-то и было плохо. Они уже привыкли к тому, что если все идет хорошо, то скоро будет совсем-совсем хреново.

Их подняли как обычно — ночью, после двух часов сна, бросив светошумовую гранату в казарму… они уже так устали, что не все проснулись после взрыва, и инструкторы ворвались в палатку, поднимая отстающих пинками и переворачивая кровати. Их выстроили на плацу — и они уже приготовились услышать приказ: «Двадцать кругов вокруг казармы бегом марш!» — но вместо этого подошли машины. Они загрузились в них и поехали неизвестно куда. Многие были так вымотаны, что сразу уснули на гудящей броне.

На аэродром они приехали ближе к рассвету. Это был громадный военный объект, с несколькими бетонными ВПП, многочисленными стоянками и ангарами, стрекотом вертолетов и непрерывным, ноющим гулом самолетов, взлетающих и садящихся каждые несколько минут. Это Баграм. Отправная точка для многих из тех, кто прибывает в Афганистан «по делам». Колючая проволока, бетонные блоки елочкой, уставшие караульные, носящие стрелковые наушники, чтобы голова не раскалывалась от шума авиационных двигателей. Если обернуться и посмотреть на ворота, через которые они проехали, на обратной стороне можно увидеть плакат, который повесили какие-то шутники и так никто и не решился снять. Плакат недвусмысленно гласил: «Добро пожаловать в ад!»

Они прокатились по бетонным дорожкам в сопровождении внедорожника службы безопасности и прошли еще один контроль — на въезде в спецсектор. Спецсектор представлял собой весь старый аэродром, который был отдан целиком и полностью спецназовцам после того, как выстроили новый, в несколько раз больше. Его отличительной особенностью было то, что самолеты, взлетающие с его единственной ВПП, не фиксировались, как положено, делались только отметки — борт, скорость, часто даже без указания конечного пункта назначения. Это была отправная точка многих «черных» операций — то есть тех, о которых не делают никаких записей, не отдается письменных приказов и узнают о них только в случае провала. А они редки.

Их подвезли прямо к гудящему моторами «Сикорскому-300» — он отличался тем, что у него короткие, широкие крылья и моторы не под ними, а над ними. Аппарель закрылась, и борт немедленно взлетел. Без очереди…

Это была еще одна возможность поспать, и они ею воспользовались, даже не выставив часового. Это была ошибка, но тогда за нее никто не наказал. Накажут потом. Через месяц с небольшим они уже не будут допускать таких ошибок.

Самолет приземлился через час с небольшим в аэропорту, который не имел ни названия, ни аэровокзала. Когда их вывели из самолета и посадили в небольшой, гражданский автобус с тонированными окнами, они успели увидеть блестящие стеклом высотки просыпающегося города. Догадались — Ташкент. Летное поле авиазавода. Еще одно легендарное место — аэродром, который не внесен в список ICAO[31], с которого взлетают и садятся борта, некоторые из которых даже не имеют регистрации. И час с небольшим от Баграма…

Автобус вырулил через проходную авиазавода, охраняемую униформированными охранниками с автоматами. Запетлял по утренним улицам просыпающегося Ташкента. Отвыкшие от цивилизации, они во все глаза смотрели на просыпающийся летний город, в который почти два века назад пришли русские. Заунывный призыв азанчи к намазу, отражающийся от зеркальных стен высоток — в городе каждый уважающий себя домовладелец ставил такие панели, потому что они эффективно отражали солнечный свет и в доме было попрохладнее. Капель из многочисленных кондиционеров и крики утренних торговцев, предлагающих спешащим на работу людям кусок лепешки с зеленью и чай — время для плова подойдет позже, к обеду. Красные, скоростные трамваи и бесконечные таксисты на старых, круглоглазых «Фиатах» местной сборки[32]. Светофоры на светодиодах, европейского покроя белые костюмы и роскошные местные халаты. Восток двадцать первого века, сильный, загадочный и таящий в себе неведомые глубины…[33]

Промелькнули бесконечные пригороды, виллы, с, как тут принято, высокими бетонными заборами, стоянки грузовиков и склады. Пошла разматываться в дрожащем мареве воздуха бетонная дорога неизвестно куда. Зелень садов, выпирающие из земли бетонные трубы водоводов, белые кирпичики домов в окружении курчавой зелени садов. Потом они свернули на проселочную дорогу, уходящую в горы, зелени становилось все меньше и меньше, эта земля уже явно не мелиорировалась. Мелькнула табличка — национальный заказник. Вход и въезд запрещен. Но шлагбаума не было, и автобус спокойно проехал…

Дорога уходила в горы. Иссушенные солнцем скалы, редкая поросль кустов, колкая, сухая, как порох, коричневая весенняя трава. И безлюдье. Тишина.