Разные люди

Екатерина Павловна разделила принесенную еду на две части, оставив на утро одну, а вторую часть разделила на три порции. Получилось по нескольку штук печенья и небольшому куску хлеба на каждого. Лиза ела с удовольствием. Кроме завтрака утром она еще больше ничего не ела. Болезнь отступила, и у девочки появился аппетит. Отец с матерью переглянулись и едва заметно улыбнулись друг другу. Сами они есть не спешили, не потому, что не хотели, а просто хотели оставить дочери часть своего скромного ужина. Так часто бывало, что они делали вид, что уже наелись и предлагали дочери доесть вместе их порции. Лиза быстро управилась со своей едой, и мама предложила ей свое печенье:

– Лиза, хочешь еще? – спросила Екатерина Павловна, протягивая Лизе печенье.

– Мама, а ты сама не будешь? Ты разве не хочешь? Печенье такое вкусное, ммм…

– Я уже наелась и больше не хочу.

– Думаю, к маминому печенью нужно добавить и мое, – сказал Сергей Николаевич, улыбаясь и протягивая дочери угощенье.

– Папа, ты тоже больше не хочешь? Вы с мамой так мало кушаете, вы не заболели? Я, когда болею, тоже не хочу кушать.

– Нет, дорогая, с нами все в порядке, кушай, не беспокойся, – ласково сказала мама.

Закончив с ужином и убрав со стола, старшие сели поговорить, а Лиза стала играть со своей любимой куклой.

– Сережа, я сегодня много успела сделать, думаю, еще пару дней и смогу отдать работу. Деньги обещали сразу отдать.

– Ты моя умница, – сказал Добров, обнимая жену. – У меня тоже есть новости: сегодня Меньшов должен с кем-то встретиться, обещал помочь с подработкой, надеюсь, будет аванс и мы сможем решить вопрос с дровами.

– Было бы неплохо, а то уже холодно. Для самовара есть еще немного угля, а печь топить нечем. Хоть бы немного потеплело, я боюсь за Лизу, она еще не полностью поправилась.

– Да, я тоже об этом думаю. Я хочу сейчас сходить к Быковскому, может, он даст взаймы. Еще не поздно, прямо сейчас и пойду.

– Уже совсем темно, Сережа.

– Да тут идти-то всего ничего, ты же знаешь.

– Знаю, просто переживаю за тебя. У кабака сегодня опять какая-то шумная компания была. Пока тебя не было, я слышала их крики.

– Да, я знаю, проходил мимо, – Добров нахмурился, вспомнив опять про старика.

– Я, пожалуй, схожу, я быстро, – сказал Сергей Николаевич, вставая со стула.

– Ты только не долго, хорошо?

– Да, конечно, я быстро.

Добров стал одеваться. Быковский хоть и жил в этом же доме, но вход в их жилье был с обратной стороны, со двора. В этом было небольшое преимущество, так как вход этот был скрыт от улицы, по которой вечером часто ходили подвыпившие мужики – посетители кабака.

Добров вышел на улицу, аккуратно, стараясь не запачкаться, обошел дом и вошел в другой вход. Подойдя к двери Быковского, он постучал. За дверью послышались шаги, но шаги это были детские. К двери подошла дочь Быковского – Настя. Она тихо спросила:

– Кто там?

– Настя, это я, Сергей Николаевич Добров. Папа дома?

– Нет, его нет, они с мамой ушли и сказали дверь никому не открывать.

– Ты не знаешь, когда они вернутся, они не говорили?

– Нет, не говорили, но уже, надеюсь, скоро. Извините, но дверь я Вам не открою, Сергей Николаевич, родители не велели.

– Ничего, я понимаю, я тогда пойду, зайду завтра. До свидания, Настя.

– До свидания, Сергей Николаевич.

Настя была еще маленькой девочкой, почти ровесницей Лизы, чуть младше. Добров подумал: «Почему они оставили ребенка одного? Уже поздно и темно, хороши родители. А может, что-то случилось?». В задумчивости он вышел на улицу. Он хотел было вернуться и сказать Насте, чтобы она не боялась, но передумал. Настя же на самом деле очень боялась сидеть одна, она хотела, чтобы родители пришли поскорее. Если бы дело было днем, то она, скорее всего, открыла бы дверь Доброву, так как знала его. Но сейчас, сидя в темноте при двух зажженных свечах, она была напугана. Тени от свечей прыгали по стенам, добавляя страха девочке. Ей казалось, что по стенам ходят привидения и хотят схватить ее. Она сжалась в маленький комочек и сидела на кресле, мысленно упрашивая Боженьку, чтобы родители пришли поскорее.