Разные шаги (СИ)

Мы недавно разговаривали, и никакая девушка на горизонте не мелькала.

— Ему же не надо было, — не веря произношу я.

— Теперь, видимо, надо, — смеётся Петя. — Как бросит, опять будет не надо.

Вместе смеёмся.

— А вы, — я снова всех осматриваю и снова вижу Гошу, — здесь типа отмечаете? — стараюсь звучать непринуждённо и расслабленно.

— Ещё как типа, с мая все не собирались.

С мая, когда мы все были на речке. Не беря в расчёт Дениса. Смотрю на Гошу. Всё было уже тогда. Можно не сомневаться. Если не было отношений с девушками, значит, было с парнями. С мужчиной.

Так и подмывает спросить, как Александр Владимирович поживает. Гоша внутренне отвечает сопротивлением – я это чувствую.

— О-о-о, атмосфера накаляется, — весёлым замечанием бьёт Петя. Если бы бил по-настоящему, ударил бы в живот. — Мы пойдём.

— Ага, — говорю с улыбкой. А улыбку пережимает.

Отпускает, когда Гоша скрывается за людьми. Приступаю к картошке.

— И что это было? — интересуется Стас.

— Что? Встреча со знакомыми.

— Это я понял. Я про гляделки.

— Какие гляделки?

— Говори.

— Ничего не было.

— Так, друг, ты меня заставил рассказать про Дорогушу, а сам чё? Очкуешь?

Убираю ноги с его колен.

— Не очкую, но, — говорить однозначно не хочу.

Почему же? Почему я не скажу, как есть? «В школе у нас есть психолог и социальный педагог в одном лице, его все любят и уважают, а ещё ему за тридцать, и у меня был друг, ему недавно исполнилось шестнадцать (когда я узнал об этом, ему было пятнадцать), и они сосутся (или что ещё) в кабинете психолога, когда никого нет». Прекрасное изложение. Лучшее из возможных. Но о нём противно думать.

Выворачивает.

Насильно сую картошку, потом запиваю. Проглатываю тяжёлый ком.

— Мы разошлись принципами, — отвечаю. И понимаю, во второй раз эта фраза звучит хуже!

Должно быть потому, что я отлично помню, как произнёс её в первый раз.

Нужно придумать новый шаблон.

— Блять, — обидно и гадко.

— Похоже, нелегко, — жалеет Стас. — Погоди, — он звучит так, будто что-то понял, — это ты с ним поссорился летом?

Ужасно хорошая память.

— Мы не ссорились. — Это было холодное одностороннее столкновение.

— «Разошлись», — подбирает слово Стас.

— А что ещё сказать? По-другому… не получается.

Почему я сразу рассказал о Дрочильщике? Почему не молчал? Потому что Дрочильщик не был моим знакомым? Потому что это касалось только меня? Не знаю.

Пробую расслабить мышцы лба.

— Представь, что твой друг оказался геем, а ты геев на дух не переносишь.

— В этом проблема?

— Если бы она была в этом.

Это бы ничего не значило. Однако всё было иначе.

— Пусть тогда твой друг – сраный некрофил, который ебёт трупы каждую ночь, — я начинаю злиться. — Подойдёт всё, что ты не можешь принять. Вот никак.

И никакие мантры тут не помогут.

— А. Вот почему «принципы».

Я лишь киваю.

***

— Итак, зачем мы здесь? — продолжает стучать зубами Стас.

Мы почти добрались до меня.

— За твоим подарком.

— Разве подарок не был угощением?

— Это материальная хрень.

— Еда тоже материальна.

— По-другому материальна.

— Что же это?

— Какой смысл говорить, если ты скоро получишь его?

— Мне интересно. Чего ради я прохожу это испытание.

— Дорогуша моя!

Стас толкает в плечо.

— Ла-адно. Начинается на «эс», заканчивается… — Думаю, сколько букв сказать, чтобы он сразу не угадал.

— Что это? — нагло просит Стас.

— Заканчивается на «дэ».

— Сад? — он рвано смеётся.

— Какой ещё сад? — я смеюсь громче.

— Откуда мне знать? Что пришло на ум, то назвал, — он продолжает. И я.

— Сад я тебе дарить не буду!

— Я больше слов не знаю! А, нет, знаю. Сердцеед? — Стас распалился, вытягивая пресловутое слово с подходящими параметрами.

Я продолжаю угорать. Как бы я подарил человека? Рабство отменили. Ещё хихикаем, прежде чем Стас выдаёт: — СПИД? Тогда понятно, почему ты не можешь подарить сейчас.

— Что?! — я подавился.

— Но ты знаешь, как он передаётся? Друг! У нас, безусловно, отношения крепкие, но не настолько.

— Ты ебанутый!

— И пусть ты волосы отпустил, но к моему идеалу не приблизился!

— Всё, я пошёл. На хер.

Резко разворачиваюсь и топаю от своего дома.

— Нет! Вадим, постой! Я всех «дорогуш» прощу, только не уходи! — слёзно умоляет. — На хуя я сюда шёл? — если бы не смех, который разрывал слова, я бы поверил его жертвенному тону.

Немного орём на улице, перетягиваем друг друга и доходим до моего подъезда.

— Жди, — убегаю домой и возвращаюсь с доской. — Ваш дар, Станислав. — Я протягиваю убого завёрнутый скейт с торчащими подвесками.

Стас смотрит. Долго. Будто ничего не видит в моих руках.

— Блять, бери, — не выношу и трясу подарком.

Он недоверчиво берёт. Взвешивает, крутит.

— Так это – СПИД, — заворожённо говорит и ласкает доску через обёртку.

— Он самый.

— Ты серьёзно?

— Да, я серьёзно, это – СПИД, — шутка уже достала.

— Я про доску. Сколько ты потратил?

— Табу – цену подарков называть.

— А. Мне просто что-то взамен тебе подарить надо.

— Вот именно.

— Ну даёшь, — Стас смотрит на доску, улыбается, но нерадостно. Как-то грустно.

— Тебе не нравится?

— Зависит от рисунка с обратной стороны.

Она была белой. Я написал маркером «Дорогуша». Улыбаюсь. Я не расскажу.

— Что там? — Стас видит. С подозрением уточняет.