Разные судьбы одна истина

Мы вырастили сына, дали образование. Растили его в надежде, что он станет человеком. Таковым он и стал. Он женился на девушке, которая после института позвала его в Ригу. Там он обзавелся семьей, первое время он нам звонил и писал. Елизавета очень переживала за него. Но со временем звонки становились всё реже. Он нам почти не помогал. А я ведь понимаю и не держу обиды на него, ведь ему самому тяжело. Да и я гордый, сам он не предложит, и я не попрошу. Спросишь, откуда деньги на домработницу? Я скажу тебе. Мой ученик, Игнат Тарлеев, которого я учил высшей математике, стал неплохим предпринимателем. Лет десять назад он пришёл ко мне в гости проведать и поблагодарить за знания, которые я ему передал.

Увидев нас, беспомощных стариков он естественно поинтересовался, где наш сын Алексей и помогает ли вообще? А что я должен был сказать, что он звонит только под Новый Год? Конечно, я сказал, что он поддерживает нас материально ежемесячно. Он не стал ничего спрашивать дальше и ушёл, ещё раз поблагодарив меня за всё. На следующий день к нам пришёл представитель вашей компании и сказал, что господин Тарлеев подписал с ними контракт на бессрочное обслуживание и предоставление нам, помощников, таких как Вы, Анастасия, которые нам очень сильно помогают. К сожалению, Игнат умер три года назад, но в завещании он отдельным пунктом отметил, чтоб со счетов его компаний до конца наших дней, шли перечисления вашему агентству, – подытожил Петр Степанович.

– А почему Алексей так поступает по отношению к вам? Ведь вы самое дорогое, что есть в его жизни. Вы его родители! – не удержалась я.

– Мне не очень приятно об этом говорить, – сказал Пётр Степанович, тяжело вздыхая, – никому я не рассказывал этого, даже Елизавете. Но не уносить же мне всё это с собой в могилу! Лет двенадцать назад он позвонил и сказал, что у него бизнес – проект и ему нужны деньги. Он спросил, можем ли мы продать квартиру и определиться в пансионат для престарелых. Говорил, что конечно это всё временно, что так будет лучше всем и что сейчас в домах престарелых совсем даже не плохо. А как только всё наладится у него, он купит нам квартиру, ничуть не хуже прежней.

Что я слышал? От родного сына! Я не верил своим ушам! Как? Вот так с лёгкостью, он предлагал нам, своим родителям, оказаться в доме престарелых. Это при живом-то сыне? Я молчал, не потому что был согласен, у меня онемел язык. Своей супруге не рассказал об этом разговоре. Если говорить точнее, я даже не знал, как этот разговор передать ей. Я прекрасно осознавал, что окажись мы в доме престарелых, мы бы пропали друг без друга. Это было бы трагедией для нас.

Не выдержав таких эмоций, собрав последние силы, которые оставались во мне, я позвонил Алексею и сказал: «Сынок, прости, но мы с мамой не можем тебе помочь». На что я получил в ответ слова, которые буду помнить до самой смерти: «Зачем мне нужны родители, если они не помогают мне, тогда когда мне просто необходима ваша помощь». Значит, оставлять родных на улице – это было решением проблемы.

Сказав это, старик осунулся, и слеза вновь пробежала по его щеке. Но он мужественно продолжил свой рассказ:

«После этого разговора он перестал звонить совсем. Елизавета начала беспокоиться. Мне нужно было говорить своей супруге то, чего я так долго не мог сказать. Сказать правду я так и не решился. Мне было жаль Елизавету. Я обратился к своему ученику с просьбой звонить два раза в месяц и разговаривать с нами. Попросил пролистывать страничку Алексея в интернете и рассказывать мне о его жизни. Распечатывать фотографии и отправлять почтой. Не задавая лишних вопросов, мой ученик выполнял всё. Мне помогало полное доверие жены, её слабый слух и плохое зрение. Она ни разу ничего не заподозрила. Пусть Бог простит меня, грешного! Но я не мог позволить разочароваться ей в сыне, которого она так безумно любила.

Через своего ученика мне стало известно, что у Алексея всё хорошо. Он стал блестящим математиком. В прошлом году постарался решить шестое уравнение века и стал знаменитым. Я знаю, что он очень обижен на меня, но я не мог иначе. Я не мог позволить моей хрупкой половинке, закончить свои дни в чужих стенах престарелого дома. Мы с ней многое пережили вместе и войну, и голод, и лишения. И всегда я был для неё крепким плечом, опорой. И даже в свои восемьдесят пять, я остаюсь в её глазах, защитником».

На этом Пётр Степанович закончил свой рассказ. Я была поражена глубиной и спектром чувств, которые были в этой истории. Придя домой, я почти всю ночь не спала, я переосмыслила свои взгляды на жизнь, из озорной хохотушки за одну ночь я превратилась во взрослого человека.

Елизавета Григорьевна так и не поправилась. Она умерла. Умерла, так и не узнав всей правды о своём сыне. … Но она ей была не нужна.

Пётр Степанович недолго прожил без своей Елизаветы. Она забрала его к себе ровно через месяц.

Царствие им небесное! Я была на похоронах и в первый раз, и во второй.

Когда хоронили Петра Степановича, ко мне подошёл Алексей и спросил: