Разоблаченная Изида. Том 1. С комментариями

«Верхние комнаты, – говорит он, – я сам прошел и подробно осмотрел. В подземные залы (которые могут существовать и доныне, насколько известно археологам) заведующие этими помещениями меня не пустили, так как там находятся гробницы царей, которые построили Лабиринт, а также гробницы священных крокодилов. Верхние комнаты я видел моими собственными глазами и нашел, что они превосходят все другое, созданное человеком».

В переводе Раулинсона в уста Геродота вкладываются следующие слова:

«Проходы через дома и различные повороты пути через дворы вызывали во мне бесконечное восхищение, когда я переходил из дворов в залы, а оттуда в колоннады, из колоннад в другие дома и опять во дворы, до того не виденные. Крыши повсюду были каменные так же, как и стены, причем и те и другие были покрыты искусной резьбой. Каждый двор был окружен колоннадой, которые были воздвигнуты из белого камня и украшены изысканными скульптурными изображениями. В углу Лабиринта стоит пирамида высотою в сорок фатомов[906] с высеченными на ней крупными фигурами. Обширный подземный ход вел в ее внутреннее пространство».

Если таким был Лабиринт, когда его обозревал Геродот, какими же в таком случае были древние Фивы, город, разрушенный намного раньше псамметихского периода, царившего 530 лет спустя после разрушения Трои? Мы узнаем, что в его время столицей был Мемфис, тогда как от блистательных Фив остались только развалины. И если теперь мы, люди, могущие составлять свое мнение только по развалинам того, что уже было развалинами так много веков до нашей эры, ошеломлены при рассматривании этих развалин, то каков был вид Фив в дни их процветания и славы? Карнак – храм, дворец, развалины – как бы ни называли его археологи – является их единственным представителем. Но, стоя одиноким и покинутым, он достоин быть эмблемой величественной империи; словно забытый временем, шествующий вперед через века, он свидетельствует об умении и искусстве древних. Тот, действительно, лишен духовного восприятия гения, кто не почувствует и не увидит интеллектуального величия расы, запланировавшей и построившей его [т. е. Карнак].

Шампольон, который провел почти всю жизнь в археологических исследованиях, дает выход своим чувствам в следующем описании Карнака:

«Площадь, покрытая массой остатков от здания, квадратна; каждая сторона 1800 футов. Каждый посещающий изумлен и охвачен сознанием величия этих благородных останков, щедростью и величественностью их мастерства, видимого повсюду. Ни один народ, ни древний, ни современный, не возвысил искусства архитектуры до таких масштабов, до такой возвышенности и грандиозности, как древние египтяне; и воображение, которое в Европе взлетает выше наших портиков, останавливается и, обессилевшее, падает у подножия гипостильной колоннады Карнака из ста сорока колонн! В одном из его залов мог бы поместиться весь собор Парижской Богоматери, и он еще не доставал бы до потолка и считался бы малым украшением в центре зала».

Один из авторов статей в ряде английских периодических изданий 1870 года, очевидно, говорящий со слов путешественника, описывающего то, что он сам видел, выражается так: