Разоблаченная Изида. Том I

Но христиане и материалисты с очень маленьким усилием с их стороны могли бы показаться справедливыми и логичными в одно и то же время. Чтобы совершить такое чудо, им следует только согласиться понимать то, что они читают, и прочитанное подвергнуть критике без предвзятых мнений и с правильным суждением. Давайте посмотрим, насколько это возможно. Оставив в стороне неправдоподобный вымысел о Лазаре, мы выберем два случая: дочери правителя, воскрешенной Иисусом, и Коринфской невесты, воскрешенной Аполлонием. В первом случае, совершенно не обращая внимания на многозначительное выражение Иисуса – «Она не мертва, но спит», – духовенство вынуждает своего бога стать нарушителем своего собственного закона и даровать одному то, в чем он всем другим отказывает, не имея в виду ничего лучшего, как только сотворение бесполезного чуда. Во втором случае, несмотря на то, что слова жизнеописателя Аполлония настолько ясны и точны, что не дают ни малейшего повода к неправильному их истолкованию, оно обвиняет Филострата в умышленном обмане. Кто мог быть честнее, чем он, и кого можно еще меньше обвинить в обмане, когда, описывая сцену воскрешения молодой девушки Тианским мудрецом, которая происходила в присутствии большого стечения людей, жизнеописатель говорит: «она казалась умершей».

Другими словами, он очень умело указывает, что это был случай приостановленной жизни; а затем он немедленно добавляет: «Так как сильный дождь полил на молодую девушку», – пока ее несли к погребальному костру «с лицом, повернутым кверху, то это также могло пробудить ее чувства» [122, кн. iv, гл. xvi]. Разве эти слова не доказывают ясно, что в этом воскрешении Филострат не усматривал никакого чуда? Не наводит ли это скорее на мысль о высокой учености и искусстве Аполлония, который, «подобно Асклепию обладал способностью с одного взгляда определять, где настоящая и где кажущаяся смерть?» [123, т. ii]

Воскрешение после того, как душа и дух целиком отделились от тела и когда последняя электрическая нить связи порвана, настолько же невозможно, как невозможно однажды развоплотившемуся духу еще раз воплотиться на земле иным путем, кроме описанного в предыдущих главах.

«Лист, однажды оторвавшийся от своей ветки, уже не может снова прикрепиться к этой ветке», – говорит Элифас Леви. – «Гусеница превращается в бабочку, но бабочка больше не возвращается в сброшенную оболочку. Природа закрывает двери за всеми, кто проходит и толкает жизнь вперед. Формы проходят, мышление остается и не вспоминает о том, что оно уже исчерпало» [158].

Почему же думать, что Асклепий и Аполлоний являлись обладателями особых способностей, чтобы разобраться, что человек действительно умер? Обладают ли таким знанием современные медицинские школы, чтобы наделять им своих учеников? Пусть отвечают на это их авторитеты. Эти случаи воскрешения, совершенные Иисусом и Аполлонием, настолько хорошо засвидетельствованы, что кажутся подлинными. Была ли жизнь в том и другом случае просто приостановлена или нет, важным фактором остается то, что благодаря какой-то своеобразной силе, присущей обоим чудотворцам, они моментально вернули жизнь кажущимся мертвым.[335]

Не потому ли, что современные врачи еще не открыли секрета, которым, очевидно, владели древние теурги, они отрицают такую возможность?

Так как психологией теперь пренебрегают и, по признанию наиболее честных ее исследователей, она находится в странном хаотическом состоянии, то маловероятно, что наши современные ученые в скором времени снова откроют утерянные познания древних. В старину, когда на пророков не смотрели, как на шарлатанов и на тауматургов, как на обманщиков, существовали учебные заведения, где преподавались пророчествование и оккультные науки вообще. В записях Самуил числится главою такого учреждения в Рамахе; а Елисей в Иерихоне. Эти школы хазим славились по всей стране. Хилел имел регулярную академию, и хорошо известно, что Сократ послал несколько своих учеников изучать мантицизм. Изучение магии или мудрости включало в себя все отрасли науки, метафизические так же, как и физические, психологию и физиологию в их общепринятых и в оккультных фазах, а изучение алхимии было общим, ибо она является и физической и духовной наукою. Почему тогда сомневаться или удивляться, что древние, которые изучали природу в ее двойственности, сделали открытия, которые для наших современных физиков, изучающих только мертвую букву природы, являются закрытой книгой?