Разобранные

– Вы хотели ребенка? – спрашивает он. Коннор отвечает не сразу. Поразмыслив, он приходит к выводу, что правда – наилучший фундамент для дружбы, пусть даже и предполагаемой.

– Это не мой ребенок.

Хайден понимающе кивает.

– Это здорово, что ты с ней встречаешься, хоть ребенок и не от тебя.

– Он и не ее тоже.

Хайден улыбается. Он не спрашивает, откуда они взяли малыша: вероятно, версия, придуманная им самим, устраивает его, и он не хочет знать никаких подробностей.

– Не говори Роланду, – предупреждает он. – Он с вами так любезен только потому, что семья – одно из немногих понятий, достойных, по его мнению, уважения.

Коннор смотрит на Хайдена и не может понять, шутит он или говорит всерьез. Наверное, он этого никогда не узнает.

Хайден дожевывает последний кусок ветчины, заглядывает в банку и вздыхает.

– Я превратился в Морлока, – говорит он.

– Я знаю, кто это?

– Люди-лягушки, живущие под землей и не выносящие солнечного света. Обычно их изображают одетыми в дурацкие костюмы из зеленой резины. К сожалению, мы все в них превратились. Только вот костюмов у нас нет.

Коннор окидывает взглядом полки с консервами. Прислушавшись, он различает тихую, как комариный писк, музыку – Роланд слушает плейер, предположительно украденный им наверху, в торговом зале.

– Давно ты знаешь Роланда?

– На три дня дольше, чем тебя, – отвечает Хайден. – На всякий случай предупреждаю – вижу, что ты человек горячий, – Роланд будет вести себя нормально, пока уверен, что он начальник. Если ты не будешь покушаться на эту роль, мы останемся большой, дружной, счастливой семьей.

– А что, если я начну покушаться?

Хайден бросает консервную банку в корзину с мусором, стоящую в паре метров от него.

– Я тебе не рассказал еще кое-что о Морлоках. Они каннибалы.

* * *

Ночью Коннор никак не может уснуть. Он не привык сидеть взаперти, да еще и в компании с Роландом, поэтому расслабиться не может: засыпает, но через несколько минут просыпается. В задней комнате он спать не может – для двоих места слишком мало, и им бы пришлось лежать, тесно прижавшись друг к другу. Коннор пытается убедить сам себя в том, что он не идет спать к Рисе, потому что боится случайно придавить ребенка. Маи и Хайден тоже не спят. Похоже, Маи пытается уснуть, но лежит с открытыми глазами, а ее мысли блуждают где-то далеко.

Хайден зажег свечу, найденную им среди сваленного в углу барахла, и по подвалу распространился аромат корицы и плесени. Поставив свечу перед собой, мальчик водит над огнем ладонью – достаточно быстро, чтобы не обжечь руку, но медленно, чтобы успеть ощутить жар пламени. Коннор следит за его манипуляциями, и мальчик в конце концов замечает это.

– Странно, да? Ты можешь играть с огнем сколько хочешь, и он не обожжет тебя, если ты будешь достаточно проворным, – говорит ему Хайден.

– Ты пироманьяк? – спрашивает Коннор.

– Нет. Ты путаешь скуку с одержимостью.

И все же Коннору кажется, что Хайден просто не хочет говорить на эту тему.

– Я тут думал о ребятах, которых отдают на разборку.

– А зачем ты об этом думаешь?

– Затем, – отвечает за Хайдена Маи, – что он фрик.

– Ну, это не я в собачьем ошейнике хожу, правда?

– Это не собачий ошейник, – обижается Маи и показывает Хайдену средний палец. Мальчик не обращает на неприличный жест ни малейшего внимания.

– Мне пришло в голову, что заготовительный лагерь похож на черную дыру. Никто не знает, что там происходит.

– Все знают, что там происходит, – возражает Коннор.

– Не совсем так. Все знают результат, но никто не знает, как выстроен процесс. Я бы хотел его узнать. К примеру, сразу они там разбирают вновь прибывших или приходится ждать? Как они относятся к тем, кто туда попал? Хорошо или плохо?

– Ну, – цедит Маи, – если тебе повезет, сможешь проверить на себе.

– Знаешь что, – говорит Коннор, – ты слишком много думаешь.

– Ну, кто-то же должен восполнить недостаток интеллекта в этом подвале?

Поразмышляв над словами Хайдена, Коннор начинает понимать. Разговоры о заготовительном лагере и о том, что там происходит, для Хайдена то же самое, что водить рукой над пламенем свечи. Ему нравится ходить по краю пропасти. Мысли об опасности, игра с огнем. Коннор вспоминает свое любимое укрытие, над шоссе, позади дорожного знака. Там он тоже чувствовал себя на краю пропасти. Они с Хайденом похожи.

– Ладно, – говорит Коннор. – Можешь думать, пока голова не лопнет. Лично меня заботит только одно – как дожить до восемнадцати.

– Твоя поверхностность меня веселит и расстраивает одновременно. Как ты думаешь, мне лечиться надо?

– Да, надо, но не от того, о чем ты подумал. Лечиться тебе нужно от воспоминаний о том, что твои сумасшедшие родители решили отдать тебя на разборку только ради того, чтобы побольнее уколоть друг друга.

– Хорошо сказано для морлока.

Хайден на некоторое время замолкает. Он думает о чем-то важном и даже перестает улыбаться.

– Если меня все-таки разберут на органы, родители, возможно, снова сойдутся.

У Коннора не хватает духа разрушить его мечту. Зато духа хватает у Маи.