Разоренное гнездо

Мне показалось, что Рита напряглась.

– У тебя все в порядке? – спросила она.

– Все хорошо, – ответил я.

В свете фонарика я отыскал в баре свой любимый виски и налил себе полный стакан.

– Ты что-то празднуешь или наоборот? – раздался из темноты голос моей жены.

– Какая разница? – пожал плечами я, хотя и понимал, что в темноте этого никто не увидит. – Я имею в виду, тебе не все равно?

– Ладно, не хочешь говорить – не надо.

– Почему, я отвечу. У меня приступ алкоголизма. Обострение. Завтра пройдет.

Рита помолчала несколько секунд, потом изрекла:

– Ну ладно, твой алкоголизм не внушает мне опасений. До хронической формы нам еще далеко.

Свет дали через минуту после того, как я допил свой последний глоток и зажевал его фундуком, который всегда имелся у меня в барной вазочке. Рита смотрела на меня во все глаза, но я заметил в ней только одно: она была полностью одета, несмотря на столь поздний час. Обычно она переодевалась в домашнее, как только заходила в квартиру. У нее имелись любимые кашемировые штанишки, широкие маечки, которые давали ей простор в движениях, но вместе с тем выглядели очень элегантно и стильно. Сейчас она была в джинсах и в бомбере, в котором обычно никогда не валялась на диване. И еще я отметил, что Алиса тоже одета по-уличному: в джинсы и легкий удобный свитерок. Я взглянул на часы. Половина первого ночи. И в это время мои девочки, полностью одетые, ждут, когда дорогой папочка придет домой? В тот момент я мог поверить во что угодно, но только не в это.

Я открыл глаза в шесть утра, но вовсе не потому, что выспался, просто мне приснилась какая-то гадость, и, пробудившись, я понял, что мысли разрывают мне мозги. Если следовать самой простой формуле «ищи, кому выгодно», то мне и думать-то особо не надо. Я не обзавелся завещанием, у меня и в мыслях такого не было, я здоров и еще не стар, и потому деньги после меня унаследует Маргарита. Виталику моя смерть не нужна, равно как и его жене, ибо он не получит ничего. Родители… про них я вообще не хочу даже думать, ибо убить своего собственного сына не смог бы ни один нормальный человек, тем более что и выгоды у них никакой нет. Наташа? Что она выгадает от моей смерти? Ровным счетом ничего. Ее мальчик Алекс вызывал у меня в последнее время опасения, но ведь и тут надо меру знать – не подгонять же свои смутные ощущения под сюжеты, которые я сам себе нафантазировал. Странный Алекс, вопреки моему первоначальному убеждению, не жил за счет Наташи. Более того, он сам ее содержал. Во всяком случае, продукты покупал он, я не раз сталкивался с ним в ближайшем магазине, где он расплачивался картой. Вряд ли Наташиной. С полгода назад, было дело, Наташа плохо себя почувствовала, и мальчик затрезвонил к нам в квартиру.

– Евген Петрович, – так он меня называл, – я не пойму, что с ней, не подскажите, к кому обратиться? Что-то мне не по себе.

– Температура?

– Да, есть температура, а вдруг это ковид?

Я напялил маску, пошел к Наташе. Она, вопреки моему ожиданию, не лежала плашмя на кровати, а сидела и вся тряслась.

– Женик, не заходи, вдруг у меня оно, то самое? Иди отсюда, а то сейчас по всему дому разнесешь!

Я позвонил кому надо, и Наташе сделали ПЦР-тест очень быстро, но счет за диагностическую процедуру Алекс оплатил сам, от моего участия категорически отказался. Никакого ковида у Наташи, слава богу, не оказалось, налицо были все симптомы ротовирусной инфекции: два дня мою кузину периодически рвало, и она практически не выходила из туалета. Густой чай и активированный уголь сделали свое дело. Два дня она пила холодную воду и чай, ела только черные сухари, когда температура зашкаливала, принимала парацетамол, на третий день ей полегчало. В эти дни, как я не без удивления заметил, мальчик Алекс вился вокруг нее, как мошка. Было видно, что он переживает и старается помочь. Он следил за перепадами Наташиной температуры, кормил ее, поил чаем, бегал к маме в поисках каких-то особых сортов, которые могли бы оказать целебный эффект. Когда у Наташи спала температура, сварил ей курицу, купленную на рынке. А потом завалился спать и продрых почти 12 часов. Даже при всей кажущейся странности их альянса я начал думать, что пацан, видимо, относится к ней искренне.

Провалявшись в кровати еще час в тщетной попытке поймать ускользающий сон, я встал и уселся на кухне с чашкой капучино, поглядывая на часы. Я ждал, когда проснется и умоется Борька, которому по укоренившейся в студенчестве привычке я привык рассказывать все. Я терзался до половины восьмого, после чего решил, что друг, даже если еще рано, меня простит – все-таки и тема моего звонка, мягко говоря, не рядовая.

– Мне надо срочно тебя увидеть, – забыв поздороваться, выпалил я.

– Что-то случилось? – насторожился мой товарищ.

– Случилось, Борь, в меня вчера стреляли, надо подумать вместе, а то у меня голова уже лопается.

– А что полиция?