Разоренное гнездо

Слова папы требовали осмысления, а пока мне надо было что-то делать, но я совершенно не понимал, что именно. Я не полицейский, не следователь, у меня нет никаких полномочий задавать людям вопросы и требовать на них правдивых ответов. Я не вправе давать задания экспертам, запрашивать необходимые мне сведения, я вообще ничего не могу. Решительно ничего. Я даже не частный детектив, у которого есть если и не властные полномочия, то хотя бы опыт и соответственно заточенный образ мыслей. На моей стороне – ничего, полный ноль. У меня даже пропало желание выводить Риту на чистую воду, я чувствовал к ней такое омерзение, что самым лучшим для меня было бы просто никогда больше ее не видеть. А самым правильным – придумать способ расстаться с ней так, чтобы ее устроили условия и чтобы при этом не остался на паперти я сам. Даже сейчас, когда я в полной мере осознал, что моя жена меня обманывает и ведет двойную жизнь, более того, хочет моей смерти, я не мог заявить на нее в полицию. Это было бы таким ударом для Алисы, что вряд ли девочка со столь неустойчивой эмоциональной сферой легко справилась бы с подобным шоком. И куда занесет мою дочь, случись такое в нашей семье? Получается, с Ритой надо решать мирно. Но что же тогда не дает мне покоя? Алекс. Ответ был прост и лежал на поверхности могильной плитой. Кто разберется в обстоятельствах его смерти? Никто. Он был почти ребенком. Симпатичный, милый мальчик, которого я вначале подозревал в корыстном проникновении в свою семью. А он просто искал меня. Своего отца. Нашел и присматривался, ждал повода, подбирал подходящий момент. Если бы он рассказал мне обо всем раньше, может быть, несчастья удалось бы избежать… От мысли об Алексе у меня разнылся желудок, заболела голова и навернулись слезы. За него теперь заступиться некому. Старик в Испании, его неродной дедушка, конечно, предаст тело земле, когда разрешит следователь, но что смогу сделать для него я, его родной отец? Только одно – найти его убийцу. Как? У меня нет ни полномочий, ни возможностей, нет экспертных бригад. Закон вообще не на моей стороне. У меня только деньги и связи, которые я могу как-то использовать для получения информации. В принципе, это не так уж и мало. Кроме того, мне не нужно собирать улики, пригодные для предъявления в суде. Мне не нужно их документировать с соблюдением всех законных процедур. Я же не следователь и не собираюсь представлять доказательства в суд. Мне нужно просто понять все до конца. Для самого себя, для Али, для Алекса. И не важно, что я могу, а чего нет. Я его отец. Значит, я должен.

Переспав ночь со своими мыслями, я понял, что мне не так уж много и нужно. Это не совсем то же самое, что искать иголку в стоге сена. Кому была выгодна вся эта преступная комбинация, я уже знал. Алиби у моей подозреваемой не имелось. И ключи от сейфа, в котором хранился пистолет, легче всего было взять именно ей. Ей это не составило бы никакого труда: просто отсоединить от связки один ключик, которым я пользуюсь крайне редко, – я точно не заметил бы его отсутствия, – и потом повесить его на место, когда я дома занимаюсь своими делами. Для людей, живущих в одной семье, это вообще не проблема. Я не собирался доказывать вину Риты следователям, я продолжал считать, что для дочери будет страшным ударом, если ее мать осудят за убийство. Алиса всячески отрицала бы, что социализация имеет для нее хоть какое-нибудь значение, но я-то понимал, что это не так. Даже развод мамы и папы не все дети переносят хладнокровно, а уж распад семьи по такой трагической причине, как попадание одного из родителей в тюрьму… Это может наложить отпечаток на всю дальнейшую Алискину жизнь. Тем более что девочка у меня и так не простая. Нет, я не хотел, чтобы моя жена понесла наказание по закону, я желал сломать ее жизнь так, как она это сделала с моей. Она разрушила мой внутренний мир, я хотел обвалить ее внешний. Тот, в котором были шикарные апартаменты, собственный офис, шубы, брендовая одежда, поездки на океаны и в самые красивые мировые столицы. Оказаться без всего этого будет для нее весьма суровым наказанием.

Совершенно неожиданно в пазл, который я пытался составить, вложилась деталь, которая окончательно укрепила меня в правильности выстраиваемой мною логической конструкции.