Разоренное гнездо

– Ну что ж, ты сам виноват, – заключил папа и поднял свой бокал с хересом, приглашая меня поддержать его.

– В чем именно?

– Ты уверен, что хочешь выслушать мое мнение?

– Но ведь я для этого и пришел…

– Ладно, – согласился папа, – но тогда не обижайся.

Он придвинулся ко мне, как будто не хотел, чтобы услышала мама, хотя той еще не было дома.

– Ты помнишь, когда вы только поженились, Борька подарил тебе щенка лабрадора?

Я кивнул.

– А помнишь, что Рита не дала тебе его оставить, и ты вернул его Борьке? Ну вроде как у нее аллергия или еще что-то…

– Помню.

– А ведь когда Рита завела кошку, оказалось, аллергии нет. Было такое или нет? Так вот, с этого щенка все и началось. Она не дала тебе купить пентхаус, который ты хотел, не позволила построить дом. Всегда у нее находились фобии, аллергии или что-то еще, с чем ты должен был считаться. Всегда она оказывалась уязвимой нежной феей, а ты – дровосеком, которого надо учить, как обходиться с людьми.

Я съежился, выпил херес залпом, но он не помог, теплее не стало.

– Ты не бери пример с меня, я прожил жизнь так, как хотел. Меня не интересовала карьера, я себя и в кресле прекрасно чувствую, поэтому не хотел никуда лезть. Я по сути своей не боец, понимаешь? Такой у меня менталитет. А ты боец. Ты целеустремленный человек, у которого огромный талант организатора и руководителя. Так почему ты разрешил им всем манипулировать тобой? Почему ты стал жить не своей, а чужой жизнью? Почему ты позволит перевернуть свою жизнь так, будто не они, а ты им всем чего-то должен?

– Ну вроде как мы семья…

– Ни один из них, – внушительно сказал отец, поднял вверх указательный палец, – тех, кто живет в этом доме, пальцем не пошевельнет, когда другому будет плохо, поверь мне. Только ты обязан делать так, чтобы им всем было хорошо. Чтобы наш маленький мажорчик гонял на машине, сбивал людей, а ты за это платил. Чтобы еще одна безмозглая дурында бегала по запрещенным сборищам, ставя под удар всю семью, не говоря уже о том, что эти митинги – просто скотство и паскудство, в которое заманивают бестолковых детей. Ты обязан покупать машины, шубы, мебель, делать ремонты и еще оправдываться, почему ты не хочешь, чтобы тебя раздели догола? Я старый дед и никогда никуда не лез, я не зарабатывал денег, у меня нет организаторского таланта, но ты-то не такой, Жень! Почему ты позволяешь кому-то управлять твоей жизнью?

Я был ошеломлен. Папа говорил без пафоса, скорее с усталым сожалением. Как будто был вынужден повторять одно и то же в сотый раз. Хотя вообще-то говорил это впервые. Выпил он совсем чуть-чуть, да и то безобидного хереса, но такой откровенности я от него не видел даже в минуты застолий, когда все были навеселе.

– Мне обидно за тебя, сын, думаешь, если я сижу в кресле и чешу брюхо Моте, то я уже совсем выжил из ума? Ничего не вижу и не понимаю?

– Зачем ты так? Ты умнейший человек и всегда таким был, пап. Но ты еще не все знаешь, – брякнул я, и не успев сильно об этом пожалеть, добавил: – Рита хотела меня убить.

Папа повернулся ко мне всем телом, и мне показалось, что вся комната как-то неуловимо изменилась: зашевелились растения? Или взбесились рыбы в аквариуме? Зачем только я ляпнул такое старику? Ведь он перенервничает, и тогда неизвестно, чего мне дальше ждать.

– Ничего себе! – заявил папа. – Убить мужа – это слишком круто для твоей куклы. Не верится мне что-то.

Он заворочался в кресле, налил еще хересу себе и мне, даже как-то странно заворчал.

– Такого не может быть, сынок, твоя жена не фам фаталь. Она не могла до такого додуматься.

На этих словах папа даже захихикал и стал с удовольствием тянуть напиток из бокала.

– Тоже мне, леди Макбет…

И тогда я решился рассказать ему все. Про пистолет. Про выстрел. Про ночь, когда у нас не было света, а потом не оказалось и пушки в моем сейфе. Папа меня не прерывал, и я рассказал о том, что Алекс был сыном моей возлюбленной, Али, которая теперь умерла за границей. И что Алекс мог кому-то помешать только как мой наследник, но ни по какой другой причине. Рассказал и о том, что Рита перечисляет деньги моему брату и снимает наличность неизвестно кому – возможно, ему же. А может быть, наемному убийце.

Папа некоторое время жевал губами, которые были уже все покрыты старческими морщинками.

– Почему ты не заявил в полицию? Ты понимаешь, что это в высшей степени безответственно? Ты подозреваешь брата, а ведь виновным может быть совершенно другой человек!

– Пап, я не подозреваю брата, – уверенно сказал я, – ему незачем меня убивать. Он не мой наследник. И я всю жизнь помогал ему, я столько его пестовал, что ему задумать меня убить просто неприлично.

Я налил себе еще глоточек хереса и засмеялся.

– Неприлично, папочка, это факт.

В этот момент я был страшно рад, что открылась входная дверь, и мама с Мотей вошли в квартиру.

– Пока ты не вымоешь ноги, ты никуда не пойдешь! – строго закричала Ксения Алексеевна на собачку, которая была уже у меня на руках.

– Мам, хочешь, я его помою?