Разоренное гнездо

Тут надо кое-что пояснить. Я никогда не следил за теми тратами, которые совершает Рита, семью полностью содержал я. Со своих счетов я совершал закупку продуктов, платил за коммунальные услуги, делал необходимые приобретения по запросу дочери: одежду, обувь, технику. Я всегда сам оплачивал наши вояжи в другие страны, и где бы мы ни были, в любой стране мира я всегда предъявлял свою карточку или доставал из кармана портмоне. Когда Рита хотела «миленькую шубку» отнюдь не маленькой стоимости, это тоже было моей заботой. Однако некоторые вещи она оплачивала сама. Например, свои походы в фитнес-центры, к косметологам и парикмахерам, покупки средств для молодости кожи, разные процедуры по уходу за телом и всякие женские мелочи: белье, французское вино, эксклюзивную испанскую бижутерию, которую она очень любила… Я в это не лез. Она хотела зарабатывать, чтобы не клянчить у супруга каждый раз на свои женские пустяки, которые день ото дня становились все дороже, ну и ладно. Пусть она чувствует себя состоявшейся женщиной, уверенной и самодостаточной. Если бы не все эти события, мне бы никогда и в голову не пришло заглянуть в историю ее платежей. А посмотреть ее, кстати сказать, так уж запросто не получится: вход в кабинет можно будет совершить только после получения кода, а тот придет на телефон жене, а не мне. Да и уведомление о том, что в личный кабинет совершен вход, опять же получит она. Но я не мог больше ждать и кокетничать. Пока Рита возилась где-то в глубине квартиры, я вытащил трубку из кармана ее воздушного плащика, в котором она собиралась на работу. Через минуту она его не хватится – она никогда не сует руки в карманы светлых вещей, но я понимал, что на все про все у меня очень мало времени. Люди без телефона – все равно что рыбы без воды, жена очень быстро обнаружит, что осталась без аппарата.

Как только за Ритой закрылась дверь, я кинулся к компьютеру, вошел в ее личный кабинет, получил пароль, и передо мной открылась странная картина. Анализировать ее «с листа» было опасно: Рита могла вернуться за телефоном в любую минуту. Поэтому я просто стал копировать страницы. Перечисления в салоны меня не интересовали, а вот частные переводы вызвали, мягко говоря, недоумение. Один – на сто тысяч рублей, другой на сто сорок, третий – на сто тридцать тысяч… И везде получатель – Виталий Петрович Ш. Это как понять? Мой братишка, что ли? Кроме того, меня заинтересовало снятие крупной суммы в миллион и восемьсот тысяч рублей в несколько приемов. Ничего не понимаю.

Я быстро скопировал данные с Ритиной карты, стер из памяти телефона последние события, и рухнул в кресло совершенно потрясенный. Жена не обманула моих ожиданий, вернулась домой практически мгновенно – видно, хотела позвонить, но не нащупала в привычном месте телефонной трубки. Она нашла свой мобильный лежащим на тумбочке в прихожей.

– Я никогда его туда не кладу, – сказала Маргарита, – как я могла его забыть там, где не оставляю?

– Это я его туда положил, – объяснил я, широко зевнув, – ты его вообще нигде не оставляла. Я нашел его лежащим на полу, понял, что он, видно, выпал из кармана.

– Ты что, сегодня опять не пойдешь на работу? – как-то очень тихонько спросила она, пряча телефон в сумку.

– Пойду, – заверил я, – если хочешь, можешь вечером приходить в «Матрешку», поужинаем.

Жена кивнула и закрыла за собой дверь.

Пытаясь осмыслить полученную информацию, я понял, что не чувствую никакого охотничьего азарта. У меня не возникло спонтанного мужского инстинкта преследователя. Я не загорелся идеей восстановления справедливости. Не было ничего из того, что описывается обычно в детективных романах. Я чувствовал себя опустошенным, выжатым, как фрукт, попавший в блендер. Я вроде как перестал существовать. Потому что исчез мир, который я сам же и создал. Мой выстраданный бизнес, моя дружная, как мне казалось, семья, мое гнездо, которое я свил для всех, кто хотел быть рядом. Теперь стало понятно, что ничего этого нет. Есть только одна весьма неприятная истина. Вернее, две. Меня безуспешно пытались отправить на тот свет. А Алекса все-таки убили.