Разоренное гнездо

Я никогда не был склонен переоценивать свои силы и возможности в чем-либо. Я бизнесмен, для человека моего рода занятий неправильная оценка своих позиций чревата большими неприятностями или даже полным фиаско. Поэтому я безошибочно определяю сильные и слабые места своих проектов. А моя жизнь – это что? Тоже мой проект? Всю свою жизнь я очень много работал, я немало времени и сил посвящал своей семье, в которой всегда был кто-то, кто нуждался в помощи. По большому счету, если сейчас подвести промежуточный итог, я думал обо всех, кроме себя самого. Заботился о родителях, создав для них идеальное гнездышко рядом с детьми и внуками, помогал Виталику, ведь ему было трудно управляться с проектом, к которому уже практически потеряли интерес его истинные владельцы, отправлял Артема за границу и дарил ему подарки, которые не мог потянуть его отец. Был, правда, случай, когда я отказал Викусе в приеме на работу, но тут уж дело совсем не семейное, это чистой воды бизнес. Она претендовала на должность, требующую значительного погружения в сферу и опыта работы, которого у нее не было и быть не могло. Она хотела стать главным администратором моей сети ресторанов. Я ей ответил, что такой должности у меня нет. «Ну тогда твоим заместителем», – ничуть не смутившись, предложила Вика. Семья семьей, но внедряться в мое дело я никому не позволял. У меня работали профессионалы, которые проходили специальный отбор, а некоторые вообще выросли из простых сотрудников в руководящие работники. Они знали ресторанный бизнес, понимали его. Запустить туда свою родственницу, которая в ресторане была только как посетитель, я просто не мог, о чем честно сказал в свое время Виталику.

– Почему ты считаешь, что она не справится? – обиделся он. – Ты думаешь, что для того чтобы работать в кабаке, нужно защитить две диссертации?

Я вспыхнул, хотел ответить, как думал, но сдержался.

– Нет, диссертаций не надо, – сказал я, – но нужен опыт и понимание того, с чем ты работаешь. Она же не хочет проходить весь путь с самого низа вверх, она хочет сразу в начальники… А как можно руководить людьми, которые понимают в деле в десять раз больше тебя? Она сама быстро ощутит, что ей это не под силу. Тут не особый ум, тут опыт нужен, чутье, а его у Вики нет. И с чего бы она вдруг так захотела работать, я никак не пойму?

– Она меня достала, – заныл Виталик, – ей нужна шуба на зиму, и не какая-то, а модная. А я уже не могу, у меня просто нет денег, вот она и начала меня пилить… Пойду работать, чтобы от тебя не зависеть… Ну и тому подобное.

– Ладно, братишка, если речь только об этом, я как-нибудь разрулю.

– Только без моего участия, – сказал брат.

Через неделю я пригласил Викусю на дегустацию нового блюда в моем итальянском ресторане, а после окончания обеда пригласил ее пройтись немного пешком. Мимо витрин самых дорогих и престижных бутиков нашего города. В общем, мы купили ту шубу, которую она хотела. И чтобы сгладить свой отказ в приеме на работу, я ласково проворковал:

– Такая красавица не должна работать и пахнуть ресторанными харчами круглые сутки. Наслаждайся жизнью, пока есть такая возможность.

Я нежно и вместе с тем очень невинно обнял ее за плечи, и Викуся расплылась в своей самой что ни на есть обаятельной улыбке. Я тогда счел, что вопрос закрыт.

Рите я тоже создал все условия для легкой и беспечной жизни, она не знала отказа, никогда ни в чем не нуждалась. Даже Наташе, нашей «бедной родственнице», как иногда потихоньку называли ее наши с Виталиком добрые детки, я постарался помочь чем только смог. Мебелью, отделкой квартиры, деньгами на обустройство, да разве все перечислишь… Я никогда не старался запоминать свои «добрые» дела. Сделал – и хорошо. Начнешь себя хвалить, даже если и мысленно, будет уже совсем не то, что считается искренней помощью. А я не хотел, чтобы обо мне так говорили или даже думали.

О том, что следствие отрабатывает версию об ограблении, мне сообщила Наташа. Она пришла ко мне, принесла рисунки, которые остались после Алекса. Их было четыре, и все мне знакомые.

– Ты знала? – спросил я сестру, кивая на лист бумаги, любовно и бережно взятый в рамочку.

– О чем?

– Не придуривайся, – невольно скривился я, хотя понимал, что неожиданное раздражение связано с тем, что мой язык до сих пор не поворачивается назвать Алекса сыном…

– Догадывалась, – пожала плечами Наташа, – но я же не была уверена, справедливы ли мои догадки. И можно ли их назвать знанием? Как ты считаешь?

– Почему не сказала мне? Разве я тебе чужой человек?

– Жень, ты что, совсем ничего не понимаешь? Алексу было двадцать три года. Мне уже тридцать пять. Если бы я призналась даже самой себе, что он здесь ради тебя, мне надо было выгнать его немедленно, потому что пришлось бы констатировать тот факт, что он меня использовал. Да-да! Просто использовал, чтобы внедриться в твою семью!

– И ты даже представления не имела о его планах? Он тебе никогда ничего не говорил? Как же вы жили, ничего не понимаю…

– Почему… Какое-то представление имела, но что это будет в точности, я не знала…