Разоренное гнездо

Наша дача, как и множество других, не избежала участи стать последним приютом для потерявших актуальность детских игрушек, книг, которые не будешь перечитывать, одежды, которая надевается только к шашлычному костру. Я поднялся на второй этаж, в комнатку, где подростком спала Алиса, когда изредка оставалась тут с дедушкой и бабушкой, порылся в шкафу и тумбочке. Был бы у меня мальчик, здесь мог бы заваляться игрушечный пистолет, который в полутемной комнате можно спутать с настоящим, у Алисы же я нашел только огромную куклу и чудовищных размеров мишку, которых она определила сюда в вечную ссылку. Я взял с собой обе игрушки и спустился вниз, стал прилаживать их по очереди на кровати, оценивая, какой из двух монстров лучше сойдет за человеческую голову. У мишки голова была крупнее, такая же, наверное, как моя. Я усовершенствовал конструкцию за счет казана для плова, который надел мишке на голову, Поверх него натянул какую-то старую шапку, та треснула по шву, но это было не важно, зато теперь, если стукнуть чудовище по башке, будет полная иллюзия того, что оглоушили человека, а не мягкую игрушку. Я еще раз сбегал на второй этаж и в стенном шкафу нашел одеяло, приладил его к игрушке, бережно укрыл сверху так, что старое тряпье стало напоминать силуэт спокойно спящего человека. Детский сад какой-то, ей-богу! Если гостья (или гость) станет стрелять, мне мало не покажется, ибо сущность конструкции раскроется сразу же, и вторая пуля достанется мне уже наверняка. Однако, согласно моей теории, пистолет на сей раз использовать не будут – тогда не получится обставить убийство как несчастный случай или как исполнение угроз вандалов, грозившихся истребить местных жителей. А вот если монстра огреют по голове, подожгут дом или откроют газ, чтобы спящий задохнулся, тогда все может получиться именно так, как я и задумал. Мне важно было знать, кто сюда войдет и что именно предпримет – а камеры, которые установили по всему дому ребята из детективного агентства, доделают остальное. Записи послужат доказательством, которое уже не стыдно будет передавать следователю. Или не передавать, а разбираться самостоятельно. Это уже второй вопрос, с этим я пока ничего не решил. Не найдя никакого оружия, кроме молотка для отбивания мяса, я решил, что в критической ситуации это все-таки лучше, чем ничего.

Время текло мучительно медленно, от перенапряжения мне вдруг сильно захотелось выпить. Я потянулся к бутылке виски, которую мне положила в сумку Ритуля. Какая все-таки заботливая у меня жена: сунула в сумку дорогой айриш, зная, что я предпочитаю именно ирландское виски шотландскому напитку. И ведь сорт именно такой, от которого мне отказаться будет сложнее всего. И тут меня посетила еще одна продуктивная мысль. Я взял бутылку, на кухне нашел пустой графин и перелил в него содержимое бутылки, оставив жидкости на дне примерно на два пальца. Из графина отлил еще в стаканчик и обильно сдобрил им одеяло над «спящим» истуканом. В воздухе разлился аромат, который ни с чем не спутаешь. Вошедший в комнату человек подумает, что на кровати мертвецки пьяный человек. То есть я.

На случай если кто-то находится рядом с домом и ждет моего отхода ко сну, а также чтобы отвадить преступника от мысли воспользоваться оружием, я вышел на крылечко, закурил сигарету, что делаю крайне редко, только если выпью лишнего, и изобразил, будто звоню Борьке. Я сообщил воображаемому собеседнику, что чувствую себя нормально и температуры нет, но я изрядно перебрал и смертельно хочу спать. Вот теперь я был готов. Не удержавшись, я все-таки выпил для храбрости стаканчик. Больше было нельзя, могло потянуть в сон, хотя оставшийся виски я все-таки поставил рядом с собой. Пусть будет, вдруг у меня совсем пересохнет в горле. Я уселся на полу, от любого вошедшего в комнату меня надежно закрывал большой обеденный стол с низко свисающей скатертью. Рядом со столом я поставил торшер, в который предусмотрительно вкрутил вынутую из люстры мощную лампочку вместо хилой шестидесятиваттной. Я легко мог бы прямо из своего укрытия включить его сразу, как только мне станет нужен свет.

Скрип половиц на веранде я услышал примерно через час после того, как закончил все свои приготовления. Потом в замке еле слышно провернулся ключ, дверь тихонько открылась, и человек, вошедший в прихожую, замер, прислушиваясь к звукам дома. Хорошо, что я не храплю, и отсутствие характерного звука не могло его (или ее) насторожить. Легкое, едва различимое в полной тишине шуршание – неужели убийца надевает бахилы, чтобы не оставить в доме своих следов? Потом осторожные шаги в сторону кухни… У лестницы на второй этаж шаги стихли: кто-то прислушивался, не раздаются ли какие-то звуки сверху. Но со второго этажа шумов быть не могло никаких, там никого не было. Мое сердце выпрыгивало из грудной клетки, и мне казалось, что мой убийца слышит этот гулкий стук. Шаги становились все ближе. Неужели и правда слышит?