Разорванная цепь

Дан придвинул губы к самому уху друга и щекотно выдохнул:

— Ты хоть драться умеешь?

«Тоже умник — об этом раньше надо было спрашивать»,- подумал Тиль.

Он затруднился ответить. Драться ему никогда в жизни не приходилось. В детстве и ранней юности его попросту не задевали,уважая крупное медвежеватое сложение, а последующее его бытие протекало в кругу людей интеллигентных, где махать кулаками было как-то не принято.Там использовались совсем другие методы…Поэтому он буркнул:

— Ладно, справимся.

Снаружи донеслись шорохи.Лунный свет зачеркнули резкие тени. Двое бережно внесли небольшой ящик.Вели они себя не слишком скрытно,но все-таки озирались по сторонам. Почти сразу же из глубины коридора вынырнул еще один человек. Снова замерцал потайной фонарь, дверь закрыли и заперли.

И тогда поэт Дан решил, что пришел его час. Он гаркнул: «Стоять! К стене! Руки за голову!» и бросился вперед,отрезая злоумышленникам путь к отступлению.Тиль,плохо понимая суть происходящего,сгреб за ворот ближайшего незнакомца,ткнул его носом в стенку и принялся за следующего. Фонарь откатился и погас.Минуты три в темноте раздавалось яростное сопение, придушенные крики,ругательства,и вдруг, перекрыв все звуки, прокатился гром выстрела. Огневая поддержка произвела большое впечатление на неизвестных: они выстроились у стены, послушно опираясь на нее поднятыми руками. Как выяснилось, Дан стрелял вверх, никто не пострадал.

— А что с ними теперь делать?- растерянно спросил художник,утирая рукавом разбитый нос.

Но гроза преступного мира- поэт Дан — ответить не успел. Вспыхнул свет и набежали люди, панически вопрошая: кто стрелял, в кого и зачем.

Толстенький, кругленький директор пансионата в голубой пижаме прижимал ручки к сердцу и кудахтал, как курица.Дан размахивал пистолетом, требовал вызвать охрану порядка и вообще чувствовал себя героем.Женщины из персонала громко восхищались смелостью знаменитого поэта.Только Тиль стоял в сторонке, он недоуменно следил за бурным развитием событий и вытирал нос. И еще один человек не разделял всеобщего подъема- в конце коридора стоял, заложив руки в карманы халата, зеленоглазый медиколог. Он был спокоен.

Явились представители службы охраны порядка. Злоумышленников обыскали, надели на них наручники.Принялись составлять протокол.Потребовалось вскрыть ящик.Нашелся под рукой ломик,крышку поддели, с усилием оторвали…И ахнули. Ящик оказался набит интереснейшими вещами.На слое золотых монет лежали драгоценные кольца,ожерелья,диадемы, тонкой работы кинжалы, рукояти которых были украшены нешлифованной бирюзой и кораллами…

Уже под утро поэт Дан с чувством исполненного долга рухнул в постель. К полудню- ранее героя беспокоить не решились- пришел директор, на этот раз в элегантной черной паре, долго восхищался детективными способностями Дана, благодарил, кланялся. Чуть позже принесли корзину алых роз. Среди стеблей обнаружилась пылкая записка в стихах, которые начинались так: «О, мой герой бесстрашный!.» Неудивительно- в этом сезоне «Лебедь» населяли люди творческие.Потом явился офицер из службы охраны порядка. Приложил два пальца к виску и выразил поэту официальную благодарность от их департамента,вручив, на память увесистую чугунную медаль с соответствующей надписью.Офицер согласился выпить бокал прохладительного и в частной беседе осторожно намекнул, что задержанные оказались крупными контрабандистами.

Словом, поэт Дан прославился и, не мудрствуя лукаво, признался самому себе, что это приятно.

Тем временем Тиль мирно отсыпался у себя в номере.

И все покатилось своим чередом.Некоторое время Дан пытался изловить еще каких-то контрабандистов, но вскоре утихомирился.У Тиля состоялась еще одна беседа с наблюдающим врачом,на этот раз менее приятная, потому что закончилась она тоскливым прозаическим обследованием. После всех процедур Тиль и вправду почувствовал себя больным.Он совсем было собрался пожаловаться Дану, но тот опять исчез.Что за привычка, право слово…

Тиль плохо разбирался в законах детективных сюжетов,но интуиция подсказывала ему, что история будет иметь продолжение.Поэтому, когда наконец объявился его беспокойный друг,художник не дал ему и слова вымолвить:

— Молчи! Я и так знаю, что произошло. Сообщники пойманных преступников решили тебе жестоко отомстить…

Дан горько усмехнулся и сел к столу, обхватив голову длинными пальцами.

— Нет. Нет, мой милый наивный друг, все гораздо хуже.

— Куда уж хуже-то…

— Не было никаких контрабандистов…

— Как это не было? А нос мне кто расквасил? Да и я сам видел этот сундук с драгоценностями…

— Сундук…Как я мог клюнуть на эту дешевку!Мальчишка,сопляк,ничтожество…- Дан застонал и прихватил зубами край ладони, телесной болью унимая душевную.

— Да ты…ты успокойся прежде всего…связно изложить можешь?

— Заигрался в сыщика, идиот…а им только этого и надо было…

— Кому? Ничего не понимаю.