Разорванные узы

Атлас стал называть Норта как можно большим количеством уничижительных и грубых имен в наших сообщениях и телефонных звонках теперь, когда он знает, что за нами следят. Я немного шокирована тем, что он позвонил ему из-за такой мелочи, как то, что я пропустила звонок, но он всегда относился ко мне так, как будто я что-то ценное.

Я все еще чувствую себя ужасно виноватой из-за этого.

А еще есть сообщение Норта.

«Если ты слишком травмирована, чтобы посещать занятия, я пришлю к тебе другого целителя. Нет никаких оправданий тому, что ты провалила свои занятия».

Я сразу отвечаю Сейдж и Атласу и оставляю Норта без ответа, потому что он может подавиться членом, мне все равно, затем я совершаю медленный и болезненный поход в уборочную, чтобы пописать и смыть с кожи ужасы дня. Феликс проделал потрясающую работу, собрав меня воедино, но в моих костях и мышцах осталась боль, из-за которой дышать чертовски мучительно. Не то чтобы я жалуюсь, потому что это в миллион раз лучше, чем исцеление без посторонней помощи, но, черт возьми, неужели я хочу умереть в ту секунду, когда вода ударит в меня, как тысяча жгучих игл в мою оголенную кожу?

Душ обычно — мое безопасное место, единственное приятное занятие за день, и то, что его у меня отняли, заставляет меня снова проклинать Вивиан. Просто потому, что мне нравится старый мудак — не значит, что я не могу одновременно ненавидеть его за это дерьмо. Когда мне удается доползти до своей комнаты, я сразу же отключаюсь и сплю весь день напролет.

Я просыпаюсь днем, дезориентированная и голодная.

Я надеваю одежду удобную одежду, и спускаюсь в столовую кампуса одна, чтобы съесть ранний ужин. Я ожидаю получить выговор от кого-то за то, что выгляжу бомжихой в своих спортивных штанах и толстовке с капюшоном, натянутой на голову, но либо меня никто не узнает, либо у всех слишком сильное похмелье после отличного пятничного вечера, чтобы заметить меня здесь.

Я ем столько еды, что хватило бы на футбольную команду.

Когда тебя исцеляет Одаренный, ты всегда голодная, но, черт возьми, три тарелки съедены, а я все еще думаю о том, чтобы взять еще одну хлебную палочку и обмакнуть ее в соус для спагетти, посыпав сыром…. Боже, к тому времени, как я уговариваю себя отказаться от пятой тарелки, мне кажется, что мой желудок находится в реальной опасности разорваться.

Что за способ умереть.

Мой обратный путь в общежитие теперь медленнее, потому что я несу лишние двадцать фунтов непереваренных углеводов и соусов, а когда я возвращаюсь в здание, на стойке регистрации меня ждет посылка.

Цветы от Атласа с плюшевым мишкой, открытка с извинениями за то, что он слишком слащавый, хотя я чуть ли не плачу из-за его заботы и коробки, полной конфет и разных вкусняшек. Честно говоря, это самая приятная вещь, которую парень когда-либо делал для меня, и я понятия не имею, как его отблагодарить, не чувствуя, что я его обманываю.

Чувство вины снова поднимается по моему позвоночнику, и мне приходится снова оттолкнуть его, потому что… что ж, я была честна с ним, настолько честна, насколько это возможно. Я сказала ему, что не хочу оставаться. Я сказала ему, что не могу быть ни с кем из них. Достаточно ли этого для меня, чтобы принимать эти подарки, не чувствуя себя худшей сукой?

Я слишком чертовски неумела в обращении со Связанными и эмоциональным багажом, который с ними связан, чтобы справиться с этим, не причинив вреда.

Я возвращаюсь в свою комнату и набрасываюсь на конфеты, как будто я только что не съела огромные порции в столовой, все мои эмоции открывают черную дыру внутри меня, которую мне нужно заполнить сахаром. Я посылаю неловкое «спасибо» Атласу, а затем выключаю свой телефон, потому что сейчас я трусишка и не могу придумать, как с ним поговорить.

Я всерьез подумываю о том, чтобы послать сообщение Сейдж, чтобы она поскулила о том дерьме, которым является моя жизнь, когда в мою дверь стучат.

Кто, черт возьми, это теперь?

Потому что Сейдж отправила бы сообщение первой, и никто другой, с кем я общаюсь, не появился бы здесь без нее. Когда я подхожу к двери, моя связь слегка напрягается в груди, моя рука замирает на полпути к дверной ручке, потому что я ни за что не хочу прямо сейчас встречаться лицом к лицу с Нортом или Гейбом.

Я слишком расстроена, чтобы словесно спорить с кем-либо из них, и я не хочу, чтобы Норт думал, что он сломал меня только потому, что я не в своем обычном режиме полного блеска.

— Открой дверь, Оли.

Чертовски типично.

Конечно, это был бы Грифон, появившийся, чтобы испортить весь мой гребаный день, потому что он — тот Связанный, который действительно может испортить мне все дерьмо. Бабочки в моем животе кричат мне об опасности, но я все равно открываю дверь и встречаюсь с ним лицом к лицу.

С ним труднее всего встретиться лицом к лицу.

Я думаю, это из-за того, что он не противостоял мне, не пытался словесно сбить меня с ног или нанести удар, он просто сидел и наблюдал за мной, выражение его лица всегда говорило о том, насколько я не соответствую его ожиданиям.