Разорванные узы

Я тщательно следила за тем, чтобы мой дар не ускользнул, даже небольшой всплеск силы, поэтому я не знаю, совпадение ли это, что они постепенно приближаются к моему местоположению, или этот человек нашел способ выследить меня, не используя мой дар в качестве маяка.

Я слишком занята мыслями об этом, что не замечаю, как Гейб привел нас в столовую и положил мне яичницу, прежде чем я вышла из паники, чтобы забрать у него тарелку. С моей стороны невежливо не выразить ему соболезнования, но если я прямо сейчас открою рот, одному Богу известно, что на самом деле выйдет.

Вероятно, я схожу с ума и умоляю его отпустить меня, позволить мне убежать к чертовой матери, пока мы все не умерли и не сгнили благодаря Сопротивлению и их бесконечной миссии по полному доминированию.

Мы сидим и едим в тишине, тарелка Гейба почти полностью пуста, прежде чем он нарушает тишину.

— Когда ты впервые исчезла… мы все думали, что тебя похитили. В этом районе было много скоплений, и, ну, я был слишком мал, чтобы знать подробности, но мои родители оба были в Совете, так что я услышал достаточно, чтобы испугаться за тебя. Каждый раз, когда мы слышали о появлении трупов, я думал, что это ты. Каждый раз, когда появлялись новости о том, что нашли детей с промытыми мозгами, черт возьми, я надеялся, что это была ты, чтобы мы могли вернуть тебя домой и спасти, и все это время ты просто болталась в каком-то городе, живя той жизнью, которую хотела.

Это грустная маленькая история, но есть несколько очень важных вещей, которые он понял неправильно. Большинство из них я не могу исправить, не вызвав чертову бурю дерьма, но есть одна вещь, которую я могу исправить.

— Ты знаешь, что я была в больнице из-за автомобильной аварии, верно? Вся моя семья погибла в ней. Мне было четырнадцать, и я была совершенно одна в этом мире. Я была в ужасе. Это не значит, что я просто сбежала на закат, чтобы жить счастливой и веселой жизнью в одиночестве. Может быть, тебе стоит хоть раз попытаться заглянуть за пределы своей собственной истории, и, возможно, между нами обоими все наладится.

Он сглатывает и оглядывает обеденный зал, но в это раннее утро это все еще город-призрак. Я думаю, именно поэтому нам обоим это так нравится: никому из нас не нужно беспокоиться о том, кто смотрит, как мы едим.

— Норт рассказал всей моей семье, что тебя заметили во Флориде, работающей в магазине грампластинок, и без каких-либо отметин или связей с Сопротивлением. Он ясно дал понять, что все признаки указывают на то, что ты просто убегаешь. Как именно я должен просто смотреть на это сквозь пальцы?

Я пожимаю плечами.

— Как бы ты поступил, если бы вся твоя семья погибла в результате одного несчастного случая? Если бы их оторвали вот так?

Он смотрит на меня сверху вниз, а затем отодвигает от себя тарелку.

— Мне не нужно это представлять. Моего отца похитили два года назад, а неделю спустя мы нашли его изуродованное тело. Моя мама ушла из совета на следующий день, но она до сих пор так и не вернулась домой. Если ты просишь меня смотреть за пределы моей истории, то, возможно, тебе тоже стоит посмотреть за пределы своей.

На самом деле мне нечего сказать в ответ, и я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы закончить свой завтрак, яйца на вкус хуже, чем обычно, теперь, когда комната полна нашего горя.

Было гораздо легче ненавидеть его, когда я думала, что он просто взбешенный, ревнивый засранец Связанный без собственной истории.

Когда я заканчиваю со своей тарелкой и беру сумку, чтобы отправиться на наш первый урок, Гейб следует за мной, легкая улыбка возвращается на его лицо, когда он приветствует парней вокруг нас со своей обычной беззаботной энергией. Я на секунду останавливаю себя от размышлений о том, как сильно я ненавижу это место, и вместо этого просто наблюдаю за всем вокруг нас обоих. Все футбольные парни любят его, девушки, с которыми они встречаются, смотрят на него сердечными глазами, и даже профессора тепло приветствуют его.

Никто из них больше не смотрит на меня дважды.

Сейдж встречает нас обоих у дверей класса экономики, ее глаза бегают между нами, но она ничего не комментирует. Когда Гейб садится рядом со мной вместо своего обычного места через три стула, она поднимает на меня брови, но не говорит ни слова.

Есть причина, по которой она моя лучшая подруга.

Я жду, пока начнется урок и все будут сосредоточены на том, чтобы делать заметки, прежде чем наклониться к нему и прошептать:

— Я не хочу сближаться, но я перестану хватать тебя за горло, если ты сделаешь то же самое.

Это единственная оливковая ветвь, которую я могу дать ему прямо сейчас, и, возможно, было бы плохой идеей заходить так далеко.

Он тяжело вздыхает и не отвечает мне, пока урок не заканчивается, нависая надо мной и Сейдж, пока мы убираем наши тетради и книги.

— Это называется быть друзьями, Оли, и я попробую, если ты тоже захочешь. Мы можем разобраться с этим дерьмом о связи позже.

Я усмехаюсь над ним и перекидываю сумку через плечо.