Разорванный берег

– Описание находившихся в машине со слов Сенькина и Новака составили?

– Обижаешь, майор. Конечно, субъективные портреты и оперативно-розыскные ориентировки по нашему ведомству и НКВД разосланы. Но, к сожалению, они мало что нам дают. Проверили по книгам розыска – пусто.

– Согласен. Человек в военной форме, как правило, вообще не запоминается свидетелем. Другое дело девушка.

– Девушку свидетели действительно описали в самых мельчайших подробностях, – усмехнулся полковник. – Немаловажный момент – сержант Новак вспомнил, что она держала на коленях плотно набитый армейский вещмешок с написанной на нем химическим карандашом цифрой «26». Девушка представилась кладовщицей рыбхоза «Сенеж» и предъявила гражданский паспорт и пропуск на имя Суворовой Елизаветы Петровны. И фамилия, и данные, указанные в паспорте, в пропуске и товарной накладной полностью совпадали. Пропуск был ей выдан за подписью заместителя начальника Солнечногорского НКВД Потапова. Он в настоящее время арестован. Свою вину упорно отрицает. Твердит, что из его кабинета накануне пропало несколько чистых бланков. Ждем заключения графологической экспертизы его подписи. Так вот, гражданка Суворова действительно в настоящее время работает на складе рыбхоза «Сенеж», но машины с продукцией рыбхоза никогда не сопровождала. Этим делом у них занимаются экспедиторы. Как правило, мужчины. Как пояснил на допросе директор рыбхоза, это делается для того, чтобы подсобить, если что, водителю при погрузке или разгрузке товара. Так вот, оказалось, что несколько дней назад у гражданки Суворовой подрезали на Центральном рынке в Клину сумочку и вместе с кошельком увели паспорт. О чем, кстати, гражданка Суворова сразу написала заявление в милицию. При проведенной очной ставке ни рядовой Сенькин, ни сержант Новак, как и следовало ожидать, девушку, проследовавшую на интересующем нас автомобиле через КПП № 1, в Суворовой не признали.

– Но воспользоваться при проходе через КПП чужим паспортом слишком рискованно, – возразил Бородин, – слишком велика вероятность нарваться на знакомых. А если бы ее, настоящую Суворову, знал в лицо, к примеру, Сенькин или Новак?

– Риск, конечно, был, но думаю, небольшой. Дамочка прибыла из эвакуации только неделю назад, до войны проживала в Серпухове. И в Солнечногорске пока никого толком не знает.

– Понятно. Совершенно очевидно, что сумочку с паспортом мог подрезать у Суворовой только урка. Мне думается, нужно подключать к розыску местную милицию Клина. Ориентировать местных оперативников на положительный результат. Пусть отработают все клинские колхозные рынки, перешерстят все местные «малины». Активизируют работу с осведомителями. Все равно лучше них эту работу никто не сделает. И по вещмешку…

– Милицию уже подключили. Военным ориентировку на розыск хозяина вещмешка дали. Военная прокуратура тоже уже занимается.

– По машине есть что-нибудь?

– Машина по документам числится за тем же местным рыбхозом «Сенеж», груз, согласно накладной – несколько бочек соленой сельди, находился в кузове. Согласно показаниям рядового Сенькина, при проверке документов все трое вели себя спокойно, уверенно и проверки явно не боялись. Что интересно, кладовщица все же показалась сержанту Новаку смутно знакомой, однако где и при каких обстоятельствах он ее видел, сержант вспомнить не смог. После проверки документов машина беспрепятственно проследовала на закрытую территорию и находилась там до шести часов тридцати минут. После чего так же беспрепятственно покинула территорию курсов через тот же КПП № 1.

– А что по Сенькину и Новаку? – спросил Бородин.

– И тот и другой служат там с начала войны. Были вместе с курсами «Выстрел» в эвакуации в Челябинской области. С ними же вернулись обратно. Оснований в чем-то подозревать их я не вижу.

– Воротынский сказал, что машину обнаружили у деревни Пешки. Уже есть результаты осмотра? – спросил Бородин.

– Есть, но кроме бочек с селедкой и куска старого брезента со свежими следами крови, под которым, вероятно, и прятали генерала при проезде через КПП, там ничего не нашли…

ЗАПИСКА ПО ВЧ