Разожми ладонь (СИ)

Несмотря на поздний отбой, мое утро на следующий день наступает раньше обычного. Спустившись на кухню первой, завариваю себе кофе и выхожу на крыльцо подышать свежим воздухом. Интересно наблюдать, как пробуждается природа под влиянием солнечного света. Просыпаются птицы, сверчки, где-то далеко даже кричит во все горло петух. Сквозь зелёные ветви деревьев искрятся яркие лучи и заставляют меня поверить в лучшее. Вот она жизнь в частном секторе, даже пахнет по-особенному.

Из вольера выходит ещё сонная Баси и, хорошо устроившись возле моих ног, требует потрепать ее за уши.

— Доброе утро, старушка! — улыбаюсь, исполняя просьбу. — Тоже не спится?

Собака довольно машет хвостом, опустив морду мне на колени и, почти как человек, легко кивает, заглянув в глаза.

До чего же умное животное.

Мы сидим так почти час, коротая время, неожиданный скрип двери кажется очень громким на фоне утренней тишины и на пороге появляется мама:

— Доброе утро! Уже проснулась?

— Ага, — отвечаю в пол голоса, боясь нарушить звуки природы, — хочу сегодня сама отвести Мишку в садик. Можно?

— Конечно, — Мама подходит ближе и легко целует меня в макушку. — Пойду будить, а потом приготовлю вам что-нибудь на завтрак.

— Не нужно, я сама сделаю его любимый омлет.

Я всегда стараюсь занять чем-нибудь руки и отвлечь себя, когда не хочу думать о плохом. С Мишкой пропасть в собственных мыслях невозможно. Его детские рассказы и любопытные вопросы, которые порой застают врасплох, не оставляют им и шанса на раздумья. И я на короткое время забываю о вчерашних событиях, но когда возвращаюсь из садика, заметив возле каменного забора высокую фигуру соседа, не могу пройти мимо.

Разговаривать с ним совсем не хочется, но сидящее внутри меня беспокойство, не позволяет промолчать:

— Привет, Сереж, — тихо приветствую, на что получаю лишь скупой кивок. — Как отец?

— В больнице, — сухо отвечает, копаясь в багажнике своего кабриолета.

Продолжаю молча стоять на месте, в нерешительности переступая с ноги на ногу, не зная, как спросить то, что меня сейчас по-настоящему тревожит больше всего.

— Что-то ещё? — он резко поворачивается, стряхивая с рук пыль, а я быстро спрашиваю просевшим от волнения голосом:

— Вы уже заявили в полицию?

— В полицию? — он делает резкий шаг в мою сторону, скривив губы в отнюдь недружелюбном оскале. — Ты серьезно, Лютик? За такое мой отец сотрёт этого бродягу с лица земли. И молись, чтобы это никак не отразилось на тебе.

— На мне? — непонимающе вторю, отступая назад. — Но...

— Какая ты все-таки глупая, соседка! — неприятно усмехается, склонив голову к плечу, — Ты - его самое слабое место, а чтобы заставить человека страдать, бьют всегда именно туда.

— С чего ты взял?

— Нужно быть слепым, чтобы не заметить очевидного.

У меня внутри начинает ускоряться живой мотор, доведя свой ритм до максимума и заставляет реагировать все тело на сигналы тревоги. Пытаюсь выровнять дыхание, осознавая сказанное им, пока Сергей, приближаясь, продолжает настигать:

— Я, наверное, должен сказать тебе спасибо, соседка. Благодаря тебе этому неблагодарному придётся принять, кто в этом городе настоящий чемпион. Скоро я докажу это всем.

В моей голове сейчас самостоятельно собирается пазл. Медленно. По маленьким частичкам.

— Почему вы так ненавидите друг друга? — внимательно смотрю на него, оценивая реакцию.

На какую-то секунду, мне кажется, что я что-то упустила. Может, уже стоит разобраться в причине этой агрессии?

— Почему ты думаешь, что я буду с тобой откровенничать? — спрашивает, сузив серые глаза. — Хотя... Думаю, тебе тоже стоит знать, откуда растут корни его преступной деятельности. Он жил вместе со мной в этом доме почти шесть лет, — он холодно улыбается, указывая подбородком на свой высокий особняк. — Когда-то мой отец пригрел их вместе с его неблагодарной матерью, которая потом залетела не пойми от кого и свистнула у папаши деньги, обвинив в этом меня.

Он останавливается, о чем-то раздумывая, а я, кажется, перестаю дышать. Я помню, как отзывалась бабушка о Пашиной маме, и ее характеристика была далека от той, что я сейчас слышу.

— Паша жил здесь?

— Жил, пока его неуклюжая беременная мать не оступилась на лестнице, доставив моему отцу немало неприятностей...

Я знала, что Паша сирота. Но не знала, как все произошло на самом деле. Только сейчас я понимаю, какой тяжелой была его судьба. Не представляю, что творится в душе у несовершеннолетнего мальчишки, потерявшего мать. Когда столько лет рядом нет того, кто поддержит в любой ситуации. У Луки нет никого. И он привык со всем справляется в одиночку. Как может. И мне нельзя его осуждать.

— Вы с Пашей были сводными братьями?

— Его мать была очередной подстилкой моего отца, которой удалось пробраться к нам в дом вместе со своим нерадивым психом, — лицо моего соседа перекошено от злости, и каждое его слово с трудом сочится сквозь зубы. — Спрашиваешь, почему я его ненавижу? Потому что он всегда считал себя выше других. Он - никто! Никто! Слышишь? — его голос срывается на крик, глаза заливает бешенством, и я в панике испуганно пячусь назад.