Разрешите влюбиться

— Ясно. — Задумчиво осмотрел его костюм и покосился в ту сторону улицы, куда скрылась большая Маша. — Ну, передавай ей привет.

— Ага.

Я развернулся и сделал шаг, когда в спину донеслось:

— Я, это, хотел тебе сказать…

Обернулся:

— Что?

— Ты… — Ботаник сглотнул, его кадык нервно дернулся, а мохнатая голова чуть не выпрыгнула из лап. Он еле ее удержал и снова посмотрел на меня. — Ты Настю не обижай, ладно?

— Я? — Мне даже стало смешно.

Но парень оставался серьезен:

— Да. Ты. — Он прочистил горло. — Она хорошая.

Я улыбнулся.

— Это-то я знаю. — Хлопнул его по плечу. — И иначе, что? Если обижу?

— Я… я побью тебя.

От воспоминаний о доблестных подвигах очкарика в эпической битве при кафе на мое лицо снова полезла улыбка.

— А ты ее рыцарь, что ли?

— Я… я… нет. — Поджал губы он.

— Как тебя?

— Э… Женя.

— Короче, Э-Женя. — Ухмыльнулся, видя его смятение. — Я тебя понял. Обижать Настю не буду.

— Ага. — Он переступил с ноги на ногу. — И это.

— Что?

— Я хотел спросить про того парня. Про Левицкого.

— Боишься, что он будет вам мстить? — Я отмахнулся. — Даже не переживай. Мы с ним еще раз поговорили и все выяснили. Он извинился и не хочет неприятностей с серьезными людьми.

Ботаник кивнул.

— А ты… — начал заикаться он. — Ты это… ты из-за своей сестры, да?

Я выдержал паузу, взглянул на Юлю, ожидающую возле угла, и снова посмотрел на парня.

— В общем, да.

— А… и как она? — По его щекам расползлись красные пятна смущения.

— Кто? Ленка?

— Да.

— Нормально. — Я прищурился. — А вы что, знакомы?

— Мы… не… ну, в некотором роде. В общем, нет.

— Ясно. Привет ей от тебя передать?

— Нет! — Воскликнул это Женя, будто я только что напугал его вручением повестки в военкомат.

— Ладно, бывай. — Попрощался, усмехнувшись.

И поспешил к своей спутнице. Ужасно не хотелось ее злить. Рука у нее была чересчур тяжелой.

Настя

Зачем я сбежала? Да не знаю!

Сама себе объяснить не могу. Рома не должен был видеть меня в таком виде. Подумал бы еще, что я за ним слежу. И почему я такая катастрофичная? Еще и чихаю вечно не вовремя!

У меня в тот момент не было времени думать. Нужно было спасаться. А как еще, если не бегством? Это когда задачки по экономике предприятия решаешь, соображаешь быстро, а когда дело касается реальной жизни, то вся твоя природная неуклюжесть зачем-то лезет наружу, отчаянно тормозя мозговую активность. Вот я и побежала, а только потом уже подумала, как это будет смотреться. Блин блинский…

Еще и Женька. Не сообразил, что текать надо скорее. Остался там. Конечно же, Гай в первую очередь бросился к нему. И все, что я могла сделать, это стоять и наблюдать, пряча огромное Машино тело за угол здания и высовывая любопытную Настину голову, чтобы хоть что-то увидеть и хоть что-то понять.

Исаев потом сказал, что не выдал меня ему. Мало ли, зачем я убежала, может по делам? По важным. Срочным каким-нибудь. А самое главное, он не стал распространяться насчет того, зачем мы подрабатывали зазывалами у детского кафе. И я не хотела, чтобы Рома знал про мою маму. Это ведь мое личное дело. Ни к чему мне его жалость.

Я поблагодарила Женю за помощь, мы сдали костюмы и поехали в больницу. Ночная смена далась мне нелегко. Кажется, я даже спала — несколько раз по часу. Может, по два. Но снов не видела, или они были настолько сумбурными, что мне просто казалось, что я проваливаюсь в черную яму, зияющую под жесткой кушеткой. А потом приходилось снова вскакивать: убирать кровь, рвоту, менять постели, подавать судна. Морально было очень тяжело. Понятно, почему меня так долго не хотели брать на ночную смену.

А с утра я умылась в раковине, почистила зубы, кое-как прибрала спутанные волосы и поехала в университет. Женя подоспел вовремя, мы даже не опоздали. Ботаники ведь никогда не опаздывают, и, слава богу, Исаев тоже не подвел.

Первую пару занятий я боролась со слипающимися от усталости глазами, на второй считала солнечных зайчиков под монотонный полушепот старого преподавателя. К третьей — немного ожила. Тогда-то до меня и дошли слухи, что Гай взял новую вершину: добился лысой неформалки Кати Киселевой, за что и получил «леща» от взбешенной Кузиной.

Гадость.

Это только для студентов-сокурсников эта история была настоящей сплетней полугодия. Для меня же было очевидно — Гай просто выполнял условия пари, а, значит, плотнее подбирался и ко мне, как к объекту номер пять. От этого на душе было холодно и мерзко. Разве можно вот так? Обнимать кого-то без любви? Целовать? Или у парней вообще все чувства отключаются, когда включается похоть?

Но на следующий день новости о новых завоеваниях бабника всея универа сменились другими, более важными известиями, от которых загудел теперь и весь деканат.