Разрозненные страницы

Порт Пехлеви. Только мы не в самом порту, а в гостинице в пригороде. Чтобы попасть в город, надо перейти через мост или переехать на лодочке. Наконец-то можно отдохнуть от красоты. Дрянная улица, пыль, вонь, шум. Окна выходят на маленькую площадь. Машины идут непрерывно (путь Решт – Пехлеви), гудят, рычат. Ночью шум, крики и гудки не прекращаются ни на минуту. Если к этому прибавить, что за тонкой перегородкой какой-то капитан ругался, по-видимому, отборной бранью и два раза по ошибке врывался к нам в номер по дороге из сортира (двери здесь никогда нигде не запираются), можно сказать, что ночь прошла бурно и оживленно. Завтра едем в Решт.

25 марта

Сегодня мы ехали на двух машинах. Дорога узкая, автомобили летят очень быстро, фары слепят. Даже смотреть страшно, как на вас несется какая-нибудь махина. Наша прошла благополучно, а другая машина, в которой ехали Ирина Тихомирнова, Зоя Гайдай и певец Платонов, столкнулась со «студебеккером». Как они остались целы, нельзя понять, взглянув на кузов машины: он пробит, смят, искорежен. Все – без единой царапины. Сегодня за ужином пили их «день рождения» – 25 марта 1323 года.

26 марта

Решт. Вчера въехали сюда ночью. Много света, освещенные магазины, хорошие улицы. Днем город тоже красив – похоже на Тегеран, только беднее.

27 марта

Там же. Живем на круглой площади против ратуши с часами. Большое здание (бывшая гостиница) приведено в состояние идеального беспорядка. Женщина, которая должна убирать, не показывается никогда. Пыль. Ужасно неудобные кровати. Все бесприютно и запущенно.

Огромная зала ресторана (столовая) обслуживается в этом же роде. После того как вы долго умоляете о чае, приносят что-то мутное в грязном стакане. Просьба о ложке встречается с недоумением. Но ваш каприз все же исполняется: ложка через некоторое время приносится вместе с сообщением, что сейчас дадут сахар – вешает кладовщик. Когда через двадцать минут все уже на столе и вы, положив в стакан этот сахар, начинаете мешать ложкой, становится заметно, что ложку не мыли с позавчерашней яичницы. Нисколько не растерявшись, вы вынимаете ее из стакана и, так как она уже отмокла, легко вытираете все ненужное уголком скатерти.

Уж не стоит говорить о том, что повар прилагает все усилия, чтобы испортить имеющиеся у него продукты с таким расчетом, чтобы это как можно больше напоминало ту харчевню, где он работал еще при царе Горохе. Здесь, где вокруг лимоны, травы, зелень, вы никогда ничего такого не увидите на столе.

Насплетничала про все начальству. Может быть, поможет. (Не забыть записать отдельно о чае, который здесь во всех чайханах невероятно вкусен, и об обстановке чаепития, о дороге Чалуз – Пехлеви, о гостинице в Ромсаре, о птицах, которые летели вместе с нами 250 км, об американцах, о детях еще и еще, об этих прелестных детях, которые не кричат, не носятся, как ошалелые, не грубят, а ходят степенно и смотрят своими миндалевидными черными глазами, о базарах, о коврах, о рассеянном шакале, который чуть не угодил под колеса, об асфальтовой дороге, об аистах, о персиянках, о концертах для населения.)

29 марта

Казвин. Фу-фу! Ну и дорогу мы проделали: Решт – Казвин. Долго говорить не могу. Девять часов в грузовой машине. Через перевалы. Не говоря о том, что это вообще довольно трудно: в нашу честь природа устроила добавочный эффект – буран в горах. Это уж, конечно, описывать я не буду, но тот, кто попадал в самум, легко может себе это представить. Ветер девять баллов, холод, который забирается в кишки. Потом вдруг через два километра за горой начинает душить немыслимым зноем, засыпая глаза, уши горячей пылью, в лицо бьют мелкие камушки. Тучи клубятся до самого неба, только они сделаны не из воды, а из пыли. Дорога идет на головокружительной высоте. Внизу летит, как бешеная, какая-то желтая река. Разъехаться на поворотах невозможно. Караван осликов прижался к скале, животные не могут идти в тучах этой пыли.

А наш «студебеккер», рыча, лезет все выше и выше. Уши болят, как в самолете, и к тому же забиты пылью. Тент наполовину разорван, отчасти встречной машиной, отчасти ветром, который срывает и уносит все. А зажмуриться нельзя – глаза у всех красные, распухшие. Уже даже Ирина Тихомирнова стерла тушь. А к тому же надо еще смотреть кругом, потому что красота.

Снова чертов холод, о котором только что мечтали, снова дрожим. И так без конца. Ах, вот что еще я забыла записать! Перед отъездом мы выступали в ремонтных мастерских. Количество сломанных машин, которые стоят бесконечной лентой, неисчислимо.

– Это еще не все, – гордо говорит майор, – там, дальше, еще несколько тысяч.

– А где же это они так? – спрашиваем мы с нездоровым любопытством.

– А на перевале. Вот завтра поедете и увидите. Там ведь катастрофы ежедневно. Такое, знаете, дело…

Все-таки майор нас успокоил, сказав, что не каждая машина разбивается. И действительно, очевидно, через одну, потому что мы доехали.