Разрубить гордиев узел

Она открыла рот, чтобы спросить, чтобы прогнать наваждение, но вместо этого лишь глубже вдохнула запах, его запах, проваливаясь в бездну и на секунду разрешая разуму уступить безумному наваждению.

– Оля! Оля, милая! – Валерий выступил откуда-то из темноты и медленно приближался к ним.

Уже несколько минут он наблюдал за происходящим, за дурацким паясничанием Ольги, за тем, что Славик ничего не делает, лишь слушает ее. И только когда тот неожиданно потянул Ольгу к себе, Валера не выдержал. Что он творит? Он что, не понял, что должен переломать ей как минимум ноги к тому моменту, когда он, Валерий, выступит на сцену в роли ее спасителя? Может, он умом повредился за то время, что они не виделись? Ладно, придется ему импровизировать по ходу пьесы.

– Валера, пожалуйста, избавь меня от своих монологов. Актер из тебя просто кошмарный, – срывающимся голосом ответила Ольга, не сводя глаз с лица, закрытого черной маской.

Парень отвернулся и оттолкнул Ольгу от себя, та отлетела недалеко, но подвернула ногу и снова рухнула на мягкую траву. Славик сделал движение, чтобы помочь ей, но его остановил Валера. Неожиданно у него в руках появился пистолет.

– Отойди от нее, – холодно распорядился он. Ладно, ему этого не хотелось, но он на это пойдет. Он прострелит Оле ногу, а затем пристрелит этого монстра Франкенштейна. Не стоило его и спасать. Парень уже был двумя ногами в аду, когда ему, молодому врачу, захотелось поиграться в бога и похвастаться перед молоденькими медсестричками, отбирая у чертей их трофей. Отобрал. Но мозг, увы, он починить был не в состоянии. А у этого идиота он со временем превратился в манную кашу.

Парень не двинулся с места.

– В чем твой план? – подала голос Ольга. – Пристрелить нас обоих? К чему такие сложности?

– Заткнись, ради бога. Славик, ты же вроде не глухой. Давай, делай свою работу.

– Действительно, Славик, делай уже свою работу, – нервно хихикнула Ольга, для которой все происходящее превратилось в какой-то нелепый водевиль.

Она услышала, как недалеко отчаянно затормозила еще одна машина. Что же всех так тянет на болота сегодня вечером?

– Заткнись! – вдруг заорал Валера и перевел трясущуюся руку с пистолетом на Ольгу. – Если бы ты могла вовремя закрыть рот, ничего этого бы сейчас не было. Ты была бы счастлива, я бы сделал тебя счастливой! Это ты во всем виновата!

В ответ Ольга лишь рассмеялась, и это стало последней каплей. Валерий щелкнул предохранителем и направил пистолет ей в голову. Но Слава оказался быстрее.

Ольга даже не сразу сообразила, что произошло. Только сумела рассмотреть в темноте, как после тихого щелчка и быстрого движения руки парня на лбу Валерия начало расплываться темное пятно, а глаза вдруг взглянули на Ольгу удивленно и как-то по-детски. После чего Валерий плашмя упал на землю.

Парень спокойно достал из кармана тряпку, тщательно вытер пистолет с глушителем и положил в карман. После чего растворился в темноте.

Ольге понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, подняться с земли и броситься вслед за ним.

– Стой! Стой, тебе говорят!

Ей показалось, что фигура на секунду замедлила бег и, возможно, даже остановилась. Она до сих пор чувствовала его запах. Неужели она окончательно сошла с ума? Ольга продолжала свой бег. Терять ей было уже нечего, и она на выдохе закричала изо всех сил:

– Андрей!!!

Он остановился. Но лишь на мгновение перед тем, как исчезнуть, а рванувшая вслед за ним Ольга очутилась в объятиях Алексея, забежавшего в лесопосадку и пытавшегося по шуму отыскать Ольгу и ее похитителя.

– Ольга, все нормально, я рядом, – тот крепко схватил вырывающуюся женщину и прижал ее к себе.

– Пусти меня, да пусти же ты! – она попыталась вырваться, но Алексей держал крепко.

Спустя несколько секунд раздался звук двигателя и нервно взвизгнувших шин.

Ольга зарыдала. Она разом утратила все силы и чуть не упала, если бы ее не подхватил Алексей. А тот, по какой-то неведомой воле, внезапно поцеловал ее, и она ответила. Оба поддались звериной страсти, не видя друг друга.

Ольга видела перед собой Андрея, десять лет без него, свое сумасшествие и безумную надежду, что он жив. Это слишком жестоко, слишком. Недаром говорят, что дорогих людей нужно хоронить. Это словно ампутация. Часть тебя отрезают, но ты учишься жить дальше без нее. А если вдруг выясняется, что тебя обманули и твое сердце живет где-то отдельно от твоего тела, то это словно медленная смерть. Словно неведомый садист срезает с тебя нежную кожу крошечными кусочками, поджаривая их на медленном огне. Надежда – это самая жестокая пытка.

Алексей же выливал из себя всю горечь и злость. За никчемного себя, за нелюбящую и нелюбимую жену, за больного ребенка, за то, что никак не решится разрубить этот гордиев узел, чтобы всем стало легче. За то, что он не имеет права полюбить эту странную женщину.