Разруха

К их взаимному удивлению оказалось, что Боян совершенно случайно прихватил с собой проект приватизации целлюлозно-бумажного пирога. Два листика в кожаной папке. На первом — три коротких предложения: выплата задержек по зарплате рабочим предприятия; сохранение рабочих мест и инвестиции в производство в размере двух миллионов долларов в следующие пять лет. Второй лист — почти чистый, не считая цифры в $ 200 000 и логотипа солидного швейцарского банка.

— Значит, это вы разворошили журналистский улей? — шепотом, не скрывая ужаса, поинтересовался министр.

— Я? — изумленно поднял брови Боян.

— Господин Пашев тоже проявил интерес к этому целлюлозному гиганту, — уже почти беззвучно проговорил министр.

«Опять этот чертов Илиян! — мелькнуло в голове у Бояна, — интересно, а сколько он ему предложил?» А вслух сказал:

— Да, но господин Пашев готов выкупить это предприятие за государственные компенсационные акции, это не даст ни гроша в госбюджет…

— Вы правы, именно за них… а вы предлагаете государству один лев.

И тут Боян заговорил — увлеченно и убедительно доказывая, что завод погряз в долгах, что он корчится в предсмертных судорогах, а он, Боян, готов инвестировать два миллиона левов в его модернизацию и развитие, что продукция завода зальет весь национальный рынок, но кроме того, он уже договорился о поставках бумаги в Грецию, Турцию и Македонию. А в будущем году он откроет новые рабочие места… Министр не верил ни единому его слову, но слушал внимательно, воспитанно и подозрительно спокойно. Они заказали десерт — карамельный пудинг. Съели его. Время шло. Боян напрягся. Заказали кофе. Выпили. «По рюмочке коньяку?» «Почему бы нет?» Выпили и его. Невозможно было исправить цифру на втором листе бумаги.

— Позвоните моему помощнику Скорчеву, господин Тилев, — задушевно проронил министр, — он разумный человек…

Боян играл уже в эти игры, в так называемого «кота в мешке», когда политики брали деньги, но не уточнив собственных обязательств, выскальзывали из рук.

— Ему я звонить не буду, — резко ответил он, притягивая к себе обратно папку с бумагами, — предпочитаю иметь дело с Горой…

Пальцы министра забарабанили по скатерти — короткие толстые волосатые пальцы. Больше им нечего было здесь делать, в этом роскошном ресторане. Они объелись. Молчание становилось мучительным. Взаимное разочарование витало в воздухе.

— Мне пора, работа ждет, — сказал наконец министр, брезгливо отталкивая пустую тарелку. Он нахмурился, усиленно соображая. Наверное, что-то подсчитывал в уме. — Однако, что ни говори, вы все-таки правы, господин Тилев. Нужно спасать что еще можно! Я сделаю все, что в моих силах, но шеф Агентства по приватизации, Рачев… — Министр сдался.

— Ну, это уж моя проблема, — Боян испытал такое облегчение, что поступил неразумно: дал онемевшему официанту огромные чаевые.

С шефом Агентства по приватизации все прошло куда проще и легче, они уже не впервые ужинали в известном ресторане «Под липами». Кондиционер не работал, в зале было душно, тесно, противно воняло жареным. Рачев был худым, с хмурым умным лицом и безвольным интеллигентским подбородком, но легким в общении. Он тоже, как и министр, был довольно скован. В последнее время Рачев предпочитал наличные, поэтому Боян положил красивый кейс из натуральной кожи на столик между ними — для компании.

— Все же оферта господина Пашева более привлекательна, чем ваша. Он предлагает цену…

— Компенсационные акции… Вы отлично знаете, что господин Пашев — иллюзионист, его пальцы манят, но руки всегда пусты.

— Но ваша цена… — они заказали только виски с соленым миндалем, Рачев жаловался на боль в желудке. — Прошу вас, увеличьте сумму инвестиционного капитала в вашей оферте до пяти миллионов. Сами понимаете, мне нужна соломинка, за которую я мог бы… мне же нужно за что-нибудь зацепиться!

Рачев прекрасно понимал, что Боян не вложит ни лева в это внушительное, на первый взгляд, но истощенное, как медведь по весне, предприятие.

— Хорошо, я согласен, — сказал Боян.

Они вздохнули. Сделали по глотку виски. Закусили миндалем.

— Никогда… и ни за что я бы себе этого не позволил, — шеф Агентства перекрестился, — если бы не партия… А партия нуждается в… — он огляделся вокруг и сухо сглотнул, мучительно подыскивая нужное слово в шуме и гаме задымленного ресторана.

— …в поддержке, — попытался подсказать ему нужное слово Боян.

— В преданности, — смущенно поправил его Рачев.

— Хорошо, что все еще остались такие идеалисты, как вы, — без тени иронии похвалил его Боян.

Он проводил его к машине и в полном мраке окружавшего их парка, под жужжащий аккомпанемент соседней электрораспределительной подстанции, передал заветный кейс. Рачев небрежно положил его на сидение рядом. Как подвыпившего надоедливого друга, которого нужно было довезти до дома.

— Но есть еще одна проблема… — шепотом проронил он, — Крыстев, шеф парламентской антикоррупционной комиссии «Антимафия»… вы все поняли, господин Тилев?

— Но ведь он — член вашей партии, — попытался Боян сделать вид, что не понял.